защитников, оттеснённых к дальней стене. Остальные вместе с четырьмя женщинами валялись на полу в лужах крови. Тармулан оказавшись за спиной ченжеров, не раздумывая, мгновенно ударила мечом в спину ближайшего из них. Она почувствовала, как лезвие пробило его тело насквозь. Однако несмотря на страшную рану, тот, нашёл в себе силы медленно повернуться к ней, а только потом рухнул на пол. К немалому изумлению Тармулан это был жрец Уранами.
Гао, заметив появление нового противника, бросился на неё. Жрец гибким движением уклонился в сторону от свистнувшего перед его лицом клинка. В следующее мгновение его раскрытая ладонь ударила Тармулан в грудь. Казавшийся со стороны простым прикосновением, удар был настолько силён, что вышиб из её лёгких воздух, а саму Тармулан отбросило к стене. Она едва успела опомниться, как следующий удар ченжера выбил из её руки меч.
– Не убивайте её, она нужна мне живой! – громко крикнул пожилой жрец, что стоял возле входа. Противник Тармулан отвлёкся лишь на долю мгновения, и она сделала ему подсечку. Однако ченжер каким-то неимоверным образом крутанулся в воздухе и снова оказался на ногах. И тут же он сделал выпад, целя кулаком её прямо в лицо. Тармулан сумела перехватить удар, но в следующее мгновение большой палец ченжера коснулся её виска, и она рухнула на пол, потеряв сознание.
– Стоило ли щадить эту потаскуху, преподобный брат?
– Стоило,– ответил Мозерс, подходя к распростёртому на полу телу Тармулан. Он нагнулся и сорвал висевшую на её груди бронзовую тамгу с выбитым знаком.– Вот что. Свяжите-ка её покрепче, а когда очухается, дайте мне знать. Мне надо кое о чём потолковать с этой тайгеткой…
К этому времени схватка, бушевавшая внутри дома, закончилась. Воины Братства Богини, как всегда, победили. Последний из кулбусов сучил по полу ногами захлёбываясь собственной кровью. Один из послушников стал связывать лежащую без сознания тайгетку, а второй направился осматривать заднюю комнатку. Гао, подобрав меч Тармулан, поднялся наверх. У него невольно вырвалось богохульство, когда он там наткнулся на труп одного из их товарищей. Несомненно, что это дело рук проклятой тайгетки.
Пока брат Гао осматривал второй ярус дома, Мозерс прошел, перешагивая через убитых, и уселся на один из канов, тот который был почище и не заляпан кровью. Один из послушников за волосы выволок из задней комнаты извивавшуюся от боли кулбуску.
– Позволите, преподобный брат? – усмехаясь, обратился он к Мозерсу.
– Делайте, что хотите, только не слишком усердствуйте, а то и так шуму на всю округу. Потом приберите здесь всё.
Ещё один послушник подхватил кулбуску с другой стороны, и они потащили упирающуюся женщину к выходу.
– Это бывшее поместье, ныне ставшее убежищем местных разбойников,– произнёс, спускавшийся по лестнице Гао.– Прежний хозяин, наверняка лежит где-то в окрестном лесу, если конечно они не скормили труп свиньям. Впрочем, это уже не важно. Зато добыча нам досталась неплохая…
Подойдя к сидевшему Мозерсу, он высыпал перед ним несколько десятков золотых монет. Здесь были и ченжерские ютеры и маверганские динары. От двери раздалось изумлённое восклицание. Это вернулись послушники, чтобы начать убирать трупы.
– Этих свиней отправьте к свиньям,– мрачно сострил Гао, указывая на убитых,– и не забудьте обыскать каждого из них. После этого выпотрошим это змеиное логово и заберём все, что сможем унести.
– А куда вы дели эту…– спросил послушников Мозерс, подразумевая уцелевшую кулбуску.
– Привязали в сарае к столбу,– ответил один из них, которого звали Лушань. При известии о том, что в живых остался ещё кто-то кроме тайгетки, Гао покачал головой. Узнав, что это обычная кулбуска, младший жрец слегка приподнял бровь.
– Вот как? Пойду, допрошу её,– сказал он и направился к выходу. Оба послушника досадливо переглянулись за его спиной, но ничего не сказали, и приступили к уборке трупов. Закончили они примерно через час, но, несмотря на это, в помещении стоял густой тяжёлый запах крови.
Пока они растаскивали убитых, брат Мозерс прочитал короткую заупокойную молитву над телами своих погибших товарищей. Вернувшийся Гао вместе с послушниками начали обыскивать дом и сараи, а Мозерс устроившись на выбранном им месте, принялся ждать, когда очнётся тайгетка.
Он разглядывал полукруглую бронзовую пластинку с выбитым на ней знаком, изображавшим лошадь. Это была подорожная тамга, обладатель которой мог беспрепятственно передвигаться по дорогам империи и брать на заставах лошадей, предназначенных для правительственных гонцов.
Мозерс очень удивился, когда увидел её на груди у тайгетки. Обычно такие пропуска использовали приставы Тайной Стражи. Если она является одним из соглядатаев, то тогда, почему местное ворье и лиходеи не убили её?
Была ещё одна причина, по которой Мозерс велел пощадить эту женщину. Он очень плохо разбирался в тайгетских рунирах, а она смогла бы помочь ему их прочитать. Ещё в Дацине ему в голову пришла мысль перерисовать руниры с копии скрижали на пергамент и оставить их себе. Пергамент было куда удобнее прятать, нежели довольно увесистую медную пластину. К тому же неизвестно как себя поведёт Динху. Вдруг он не захочет поделиться с ним знаниями, скрытыми в этой проклятой скрижали? От такой мысли преподобного брата невольно бросило в дрожь. Нет, Динху не может так с ним поступить, мысленно сказал он, успокаивая сам себя.
Глава 20
Когда Тармулан пришла в себя, то обнаружила, что её руки и ноги крепко связаны. Она лежала на земляном полу фанзы. У дальней стены на низком кане спиной к ней сидел ченжер, перед которым стояла жаровня с рдеющими углями, чьи отсветы отражались на стенах и потолке дома.
– Ба-а, кажется, наша малышка очнулась…
До ушей
