«Ну и дела», – мысленно вздохнула она.
С пауками, как и со всеми насекомыми, было трудно разговаривать. Незначительное исключение составляли бабочки, которые поголовно сходили с ума почти по-человечески, особенно те из них, кто проводил бóльшую часть своей краткой жизни в зачарованном состоянии. С тем же успехом можно было ходить на руках, произносить все слова задом наперед или пытаться поцеловать локоть. В некоторых случаях это оказывалось почти возможным (Рози могла бы поддерживать нечто напоминающее беседу с бабочкой, если бы они обе прилагали усилия). Рози удавалось уловить от паука только что-то вроде неравномерного пощелкивания, в котором она подозревала некий код, если, конечно, его можно расшифровать.
Этот паук, направляясь к ней, щелкал отчаянно – словно крошечный кузнечный молот, стучащий по железной крупинке.
«Тики-так-тики-так-тики-так».
Рози не хотелось наклоняться, пока ладони Катрионы тяжело лежали у нее на плечах. Она продолжала спокойно сидеть, пока паук бежал к ней и взбирался по ее ботинку к штанине, потом на колени и наконец на тыльную сторону ладони. Он был таким легким, что заметить его на себе можно было лишь глазами; а потом она ощутила, как сгибаются волоски на коже, по которой он шел.
Щелканье внезапно прекратилось.
«Прости, – сказала она пауку. – Я не понимаю. Я тебя… э-э… не слышу».
Последовала тишина. Затем щелчок, пауза, еще щелчок, другая пауза, щелчок. Затем пауза подольше, и все сначала. С третьего повторения Рози поняла, что замечает разницу между этими тремя щелчками, и прислушалась усерднее.
«Все… будет… хорошо», – выговорил паук и погладил тыльную сторону ее ладони несколькими ногами, на ощупь напоминавшими ресницы.
В его голосе слышалось что-то знакомое (впрочем, у пауков не бывает голоса) – или в его словах… или нет, в его интонациях… нет, в чем-то, что напоминало ей о давно минувших днях, предшествовавших времени ее появления в доме Тетушки и Катрионы. Это имеет какое-то отношение к ее родителям? Она никогда не интересовалась родителями, как будто знание о них могло каким-то образом отдалить ее от семьи, которую она любила.
Но люди вокруг нее продолжали говорить. Голос Катрионы звучал уже не гневно – только устало и надломленно.
– Мне нечего вам вернуть: он сгорел дочерна и рассыпался пылью, настолько мелкой, что мне даже не удалось ее собрать, – сообщила она.
– Вот как? – отозвался гость, и все заметили, насколько он потрясен. – В самом деле? Я и не представлял, что она так сильна. Когда? Вы можете мне сказать, когда это произошло?
– Могу, – ответила Катриона. – Шесть лет назад, поздним летом, спустя примерно три с половиной месяца после нашей с Бардером свадьбы.
– Шесть лет назад… – повторил человек, как будто размышляя вслух. – Да, я помню, это был сезон бурь в Карлеоне. Мы тогда боялись, что она определила верное направление для своих поисков, поскольку знали, что уступили больше, чем могли себе позволить. Но когда ничего не произошло, не произошло ничего очевидного, мы решили, что все же справились. Что ж! Старый Нагильбран порадуется, узнав, какому хорошему делу послужил его талисман. А он еще считал меня легкомысленным!
Человек улыбнулся, и в его мрачной улыбке не было ничего легкомысленного.
Почему бы Катрионе не спросить: «О чем вы? Какое отношение может иметь к нам очередная битва в очередной королевской крепости?» Но нет, она этого не сделала.
– Я думаю, он помог нам не только той ночью, – вместо этого сказала она. – С тех пор не случалось… вот только… жаль, что его больше у нас нет. Вы сказали, что заберете его у меня, когда я перестану в нем нуждаться, но он нужен мне теперь, потому что вы пришли.
Ее дыхание прервалось всхлипом, а пальцы болезненно впились в плечи Рози.
То, что незнакомец был феей, было так же очевидно, как и его босые ноги. Рози никогда не встречала волшебников. Увидеть, как один из них проезжает мимо с отрядом королевской кавалерии, не считается. Но буйная дикость, исходящая от этого человека, подсказывала ей, что он никогда не посещал Академию, не проводил долгие часы под крышей, заучивая высказывания своих предшественников, не спорил всерьез о существовании рыб. В кухне было тесно от его силы, будто жаром огня обдувавшей ее лицо. Рози мерещилось, что она может протянуть руку, выхватить из воздуха чудо и оно обретет форму и плотность благодаря одной лишь ее ладони. И все же по тому, как он держался, она угадывала (как могла бы понять лошадь или ястреба), что этот человек охотно успокоил бы Катриону, но не мог. Несмотря на то что на поясе он носил саблю и оглядывался тут, словно состоятельный покупатель на ярмарке, он пришел как друг, скорее даже, как проситель.
Какие дела с подобным человеком могли быть у кого бы то ни было в Двуколке, не считая разве что лорда Прендергаста? Рози глянула на тыльную сторону ладони, но паук уже исчез.
Незнакомец стоял как будто в ожидании или погруженный в размышления.
– Вы знали, что этот день настанет, – произнес он наконец. – Я ничего не могу с этим поделать. Как и вы. Как и она сама.
– У меня не было выбора! – воскликнула Катриона.
– Вы могли позволить ей умереть, – возразил человек. – К этому времени она успела бы уже погибнуть. Несколько раз. Или хуже чем погибнуть. Нужно ли мне вам об этом рассказывать?
Но Катриона осела на пол рядом со стулом Рози, ее ладони соскользнули вниз по руке девушки, а затем она уткнулась лицом в локоть, которым оперлась на колено Рози, и расплакалась, как дитя. Рози, до сих пор даже не представлявшая, что такое возможно, нагнулась к ней, обняла названую двоюродную сестру – единственную мать, которую она помнила, – и притянула к себе на колени, как будто это Катриона была ребенком, а Рози – ее опекуном и защитником. Рози прижала Катриону к себе, смахнула с ее лба влажные волосы и поцеловала ее, а та цеплялась за ее шею и рыдала.
– Лиса, – пробормотал человек. – Лиса… барсучиха… медведица… выдра. Олениха и корова, кобыла и коза, сука и волчица и… Ну и путешествие выпало вам с малышкой, верно? Рози – так вы ее зовете? Рози?
Рози вскочила, не выпуская Катриону из объятий – ярость придала ей сил.
– Хватит! – потребовала она от чужака, который причинил боль Катрионе и нарушил их покой. – Я не понимаю, что вы говорите Катрионе, но мне это не нравится. Мне это нравится еще меньше, чем то, что вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет. Меня-то зовут Рози. А вот вы нам до сих пор не представились.
