— Но промолчал?
— Не мое дело. Я вообще предпочитаю зверье лечить.
— Иногда и люди зверье, — это уже себе под нос, пока Лекарь с водой возиться да из-за плеска не слышит.
Надо бы помочь, да сил нет. Так и сижу на скамье, головой к бревенчатой стенке прислонилась. Смотрю как он хлопочет, воду наливает, что-то колдует, отчего парок от ведра поднимается.
— Первым схожу, там теплее станет, — бросает мне, и уходит.
Для Чумного ширма оказалась короткой, мне был прекрасно виден уже знакомый вихрастый затылок. А вот неожиданно крепкие плечи, где под золотистой кожей перекатывались мышцы, заставили мои щеки заполыхать. Я поспешно отвела взгляд. Что такого-то, подумаешь, плечи мужские, сколько я их в трупной комнате видела, когда запретную магию во всей ее красе показывали? Много, очень много. Четверых, если быть точной.
— Иди, пока пол теплый.
Торопливо угукнув, подхватываюсь с места. Особо размываться смысла нет — одежда все равно та же, только что белье сменить, да постирать. Отвожу глаза от мужского исподнего, тщательно выстиранного и на веревку вывешенного. Все же такое совместное путешествие слишком многое открывает в людях.
После, когда мои панталоны заняли свое место на веревке я меланхолично произнесла:
— Знаешь, как честный человек ты должен на мне жениться.
— Я с селян денег беру больше, чем положено, — немедленно откликается Маркус.
— Тогда вопрос снимается, — так же спокойно отзываюсь я.
Кто-то скажет на пустой лавке, без подушки и одеяла, без перины, уснуть невозможно. Тем более избалованной городской девице. И я бы, вчера, согласилась. Сегодня я уснула едва лишь успев руки под голову сунуть. Даже ломоть хлеба с сыром доедать не стала. Сквозь первый сон еще слышала, как Чумной по комнатушке бродит, а потом совсем провалилась.
Утро наступило утром. И как и любым утром вставать не хотелось. Вяло поплескала в лицо водой, дожевала хлеб с сыром, и замерла на скамье. Тело ныло. Непривычное к таким нагрузкам оно подводило меня. Маркус протянул крохотный пузыречек:
— Выпей, станет легче, обещаю. Прости, Игрейн, я не тот человек что сможет одним махом решить все твои проблемы.
— А нет таких людей, — легкомысленно отзываюсь я. — Но мне приятно идти с тобой рядом, а это уже неплохо, правда ведь?
— Ты слишком легко относишься к жизни.
— Я развязала войну, так или иначе, а это сделано моими руками, — смотрю на него, горло сжимается. — Будут умирать люди, Марк, не те, кому должно.
— А есть кому должно? — мягко спрашивает Чумной, и я со злостью и ожесточением бросаю:
— Есть.
— А кто их осудил, ты?
— Но ведь меня судили, и семью мою судили, — кривлюсь, — никто не следует за мудростью друидов, Лекарь. И я не пойду, у меня уже дважды не вышло. Знаешь, в чем суть? Суть в том, что я могу исцелять крапинку, это смертельная болезнь, если вдруг ты не в курсе, Лекарь. Суть в том, что мы лишь пытались заслужить прощение Богов, и никто не был к нам снисходителен. Так почему я должна…Неважно, забудь.
Зябко охватываю себя за плечи и отворачиваюсь. Это день мы шли молча. До деревни. Время тянулось как патока, и горе тому, кто считает патоку сладкой. Размолвка начатая мной на пустом месте сильно ударила по нашему хрупкому взаимопониманию. И я в очередной раз вспомнила отца. Разозлилась, промолчи. Счастлива, помолчи. Чаще молчи, и будет тебе счастье.
Уже у деревенского плетня Чумной перехватил мои ладони и крепко их стиснул:
— Не дай ненависти сожрать себя, девочка.
— Ты не сердишься?
— Ты еще слишком юна чтобы сильно меня зацепить, — рассмеялся Маркус и развернулся.
— А вот сейчас сержусь я!
В деревне мы не задержались. Плотно пообедали, затем купили у местных мужскую одежду для меня, по размеру, купили провизии в дорогу да вышли. Чумной, спустя час неспешной ходьбы по проторенному деревенскому тракту вновь свернул к лесу.
— Тянет же тебя в глушь, — проворчала я, наслаждаясь самой возможностью говорить. — Странно что нас гнус не закусал еще.
— Я полог держу, — отозвался Лекарь и мне показалось что он улыбался.
— Крепче держи. Так почему мы ушли?
— Там тракт для телег, для конных. Времени идет достаточно, скоро по деревням пойдут отряды. Герольды будут разъяснять простому люду кому они теперь служат. И отрядов будет как минимум три, от разных клик. Я бы не хотел оказаться там, где они сойдутся в бою.
— Я не понимаю.
— Откопали бастарда прежнего короля, — Чумной ловко приподнял ветви и жестом пригласил меня пройти вперед. — Кто возьмет над ним опеку, тот и в шоколаде.
— А нынешний? Подожди, откуда ты знаешь?
— Ты уже уснула когда пришел вестник от моих друзей, из Дин-Эйрина. Бастард девчонка, выдадут замуж, заделают младенчика, а там видно будет. Может жива останется, может нет. Тут вопрос в том, кто права опеки получит, и за кого отдаст. Да только не долго она жить будет.
— Почему?
— Я знал ее мать, да и ее саму тоже, — Лекарь пожал плечами, — из лесных ведьм. Норов дикий, бешеный, эта будет до последнего сопротивляться, зубами, когтями рвать. Живых, мертвых, никого не пощадит.
— Вот еще одна жизнь, которую я переломала, — легкокрылая бабочка обогнула Чумного и нашла пристанище на ярком, цветущем кустарнике.
— Ты можешь это исправить?
— Не знаю, но это определенно правильный вопрос, — дышать становится чуть легче. Действительно, что за бред? Все можно исправить кроме смерти. А я пока жива.
Тело стремительно привыкало к нагрузке. Чумной понемногу поднимал темп, несколько раз мы даже начинали бежать.
— Это зелье используют воины, восстанавливаюсь после тяжелых ранений, — на бегу пояснял Чумной. — Оно заставляет организм скорее принимать перемены.
— Я стану отличной бегуньей?
— Вряд ли, но задыхаться при беге перестанешь.
— Я в хорошей форме, — возмущаюсь я.
— Хорошая фигура и тренированное тело далеко не всегда синонимы, — отмахивается от меня Чумной.
В траву я падаю мысленно прощаясь с легкими. В лесу уже темно, Маркус отходит, возится, возвращается ко мне и подхватив под грудью перетаскивает к крохотному костерку, выдает еще один пузырек с зельем:
— Это твой ужин, Игрейн.
— Полагаешь, пора худеть или экономишь?
— Два в одном, предпочитаю рациональность.
Уснула я навалившись всем телом на Чумного, и мне было совершенно наплевать на всю аморальность нашей позы. Лекарь не причинит вреда ни мне, ни себе.
Узкая речушка не была глубокой. Течение, пенное, быстрое, сбивало с ног даже мужчин. Оттого маги расщедрились на подарок для жителей деревень — вырастили плоские камни, чья поверхность всегда остается сухой. И даже когда уровень воды поднимается, камни подрастают следом. Мост для селян с телегами так до сих пор и не построен. Так люди перетаскивают мешки на своих спинах и укладывают на другие телеги. А те что разгружены, отправляются в обратный путь.
