— И что вы с ним будете делать? — в ответ спросила Молния.
— Пилотов-то мы здесь точно не найдём, — сказал Руслан.
— Мы найдём здесь будущий экипаж, — не согласилась Молния.
Все с недоверием посмотрели на неё, но никто не спросил, хотя вопрос был у всех одинаков: неужели эти дети и будут экипажем нового корабля? Ни за что не поверю!
Мы уже стали взбираться на холм, как стало ясно, что нас встречают… дети. Да, обыкновенные дети, были среди них и подростки лет четырнадцати-пятнадцати, но таковых я насчитал всего троих из десятка трёх ребятишек. Среди прочих я заметил уже знакомого мальчика со странным именем Яоа. Мы остановились, разглядывая детей. Все они были одеты в странную на наш взгляд одежду, точнее, странным казался материал. Он слегка отдавал серебром, словно свитый из едва различимых блестящих волокон. Помнится, Молния впервые появилась в подобном. А по форме я не заметил ничего оригинального: обычные туники, рубанки и штаны, на некоторых девочках платья — всё это меня несколько удивило. Многие из них смотрели на нас как на австралопитеков и молчали. Даже между собой не переговаривались, что совершенно не свойственно детям, хотя враждебности я не ощущал, да и ребята не казались испуганными. Они не были ни худенькими, ни полными, ни на одном из них я не заметил ни царапинки, ни ссадины, словно кто-то невидимый постоянно заботился о них. И вообще каждый из них казался произведением искусства, настолько правильными были черты лиц, а что говорить о ярко-голубых глазах…
Молния подошла к ним, не говоря не слова. Эта тишина казалась такой противоестественной, что мне даже стало неуютно.
— Привет! — сказал я.
— А вы смешные, — сказала одна из девчушек. На вид её было лет семь.
— Они не часто пользуются речью, — пояснила Молния.
«Да, мог бы и догадаться», — подумал я. — «Всё никак не могу привыкнуть».
— Пойдёмте, они приглашают вас, — сказала Молния, повернувшись к нам.
Детская деревня состояла из двух рядов «бамбуковых» домиков, расположенных вокруг центра. Чем-то мне это напоминало селения индейцев, но сходства казались лишь отдалёнными, хотя в центре, как полагается, горел костёр. Удивительно, но он ничем не питался, а просто висел в воздухе, словно поленья были невидимы, хотя они не трещали. Было в нём что-то сверхъестественное, необычное. И дело вовсе не в «парении» огня, а в той энергетике, которую он излучал. Мягкое тепло огня умиротворяло, проникало вглубь самого естества и завладевало сознанием. Он казался живым, мыслящим и смотрел на меня, изучал. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, слиться с ним, раствориться в его красном блеске. Кто-то схватил меня за руку — я дёрнулся. Это был Северин, а я стоял около костра. Все с недоумением смотрели на меня. Что произошло?
— Странно, — сказала Молния. — Зов на тебя очень сильно действует.
— Что это? — ошарашено спросил я.
— Vivus ignis, живой огонь, — сказала она.
— Это центр нашего мира, — услышал я знакомый мальчишеский голос. — Мы поддерживаем его. Каждый из нас должен вложить крупицу себя, чтобы он горел и согревал. Иначе, он просто погаснет.
Непривычно было слышать такие слова от мальчика. Его взгляд и ощущение мира свойственны скорее мудрым взрослым.
— А почему вы его поддерживаете? — спросил Белоусов. — В этом есть какая-то цель?..
— Обучение.
— Весь мир представляет собой тренажёр, — пояснила Молния. — Дети учатся управлять им, чтобы в дальнейшем уйти на новый уровень. Для этой цели и преобразовывалась эта планета и ближний космос.
— Преобразовывалась? Значит, он не создавался… с нуля? — удивился учёный.
— Давайте сядем. Это длинный разговор, — сказала Молния.
Все не без некоторой опаски подошли к огню. Здесь происходило нечто невероятное, скрытое от нашего сознания, неизвестное, то, что всегда пугает. Я постоянно вглядывался в него, словно пытаясь что-то увидеть, даже не понимая, что именно. Мне казалось, он то смеялся, то грустил, то плакал, то восхищался, хотя никаких видимых изменений я не замечал. Несмотря на нашу настороженность, мы сели вокруг него. Дети тоже присоединились к нам по-прежнему не говоря ни слова, хотя я чувствовал, что они активно общаются между собой: их лица и глаза выражали всю гамму чувств. Я подумал, что огонь и есть зеркало их эмоций. Настолько схожи были волны от него и детей. Встретившись взглядом с Яоа я понял, что прав.
— Этот мир, действительно, создавался как тренажёр, но не из ничего, — сказала Молния. — Вы заметили смену космоса, когда летели сюда?
Вопрос, конечно, был риторическим. Мы переглянулись, вспоминая чёрноту непроглядной ночи и едва видимые очаги света, которые сменились этим ярким миром.
— Наши Вселенные связаны между собой. Именно потому мне удалось привести вас сюда, но наш Универсум гораздо старше и почти растворился сам в себе. Звёзды расположены на расстоянии миллионов световых лет друг от друга, а некогда бурлившие жизнью галактики превратились в кладбища. Таких звёздных островов больше не существует.
— Как грустно, — сказал Мирослав.
— Это как посмотреть.
— Я — пилот. Мне без новых миров никак.
— Всё меняется. Как старая трава умирает, давая жизнь молодым росткам, так и миры сменяют друг друга. Физический мир выполнил свое предназначение. Это уже пустая квартира, из которой выехали жильцы, переселившись в иные дома. Как я уже сказала, все солнца почти погасли, но мы научились обманывать время, замыкая его на самом себе. Таким образом, создаётся подобие петли Мебиуса, только большей мерности. Вы меня понимаете?
— Ну, в общем, да, — ответил я, пытаясь вспомнить, что из себя представляет эта петля.
— Получилось несколько вложенных слоёв реальности. Это было сделано для усиления эффекта.
— Но как? — спросил Белоусов.
— Мы поддерживаем этот мир, позволяя ему существовать, ответила Молния. — Здесь существует договор двух разных систем: нас и этой планеты. Мы сокрыли от неё время, а она изменила условия на своей поверхности, распределив энергию таким образом, что нет ни холода, ни жары.
— Но всё-таки, как? — не унимался учёный.
— О, взрослые очень любят цифры. Им почему-то кажется, что они так лучше воспринимают мир.
Некоторые дети засмеялись, другие просто улыбнулись. Отчего-то слова показались мне знакомыми, только я никак не мог вспомнить, откуда они.
— Сент Экзюпери, — ответила девочка, та самая, которая назвала нас смешными.
— Откуда вы?.. — только и смог произнести я, поражённый услышанным.
— Мы знаем всё, что было до нас, — сказал Яоа. — Все мы части одно целого. Единство во множестве и множество во единстве — таков первый базовый принцип Природы. Весь мир — одно живое существо.
