Наверное есть, ведь я – принц Элиа, и я в ответе за тех, кто рядом со мной.
… А Ольг в ответе за меня и Кларенса…
А может же такое быть, что каждый из нас отвечает за того, кто рядом, за того кого любит и уважает, за того, кто ему дорог – не только мы трое, но каждый человек, независимо от того, тан он или король, или бродяга из зачуханного Келона. Мы в ответе за тех, кого любим.
А те, кого мы любим, в ответе за нас.
Никогда еще такая простая и правильная мысль не приходила ему в голову. Элиа часто думал обо всем, пытался разложить по полочкам все, происходящее в его жизни, а потом бросал это, пропащее с его точки зрения, дело, когда снова случалось нечто из ряда вон выдающееся. Он уже давно отчаялся понять почему все шишки всегда валятся на их головы – и понял только сейчас, наверное.
Они взяли на себя ответственность. Они научились жить не только своими мелкими заботами, но и чем-то, важным многим людям.
Я – тан, говорил Ольг. Быть таном – значит отвечать за все то, что делается в твоих землях.
Элиа никогда в полной мере не понимал что для Ольга значат эти слова – быть таном. А сейчас вдруг осознал. Только сейчас, слушая неторопливый разговор двух мужчин у костра, теплое дыхание Кларенса, уткнувшегося носом в его плечо, и глядя на то, как взвиваются до верхушек деревьев искры в костре от случайно попавших шишек.
Игра огня завораживала, и Элиа почувствовал как на него накатывается волна сна. Когда Ольг обернулся, чтобы проверить как там его неугомонные мальчишки, Элиа уже спал и чему сосредоточенно хмурился во сне.
Разговаривать с Ивэном было трудно и одновременно легко. Ольг – странное дело! – чувствовал понимание со стороны предводителя Лесных Братьев. Как будто лесной разбойник мог понять то, что чувствует он, тан Нарита, Ольг, весь тот груз ответственности, которые лежал на его плечах: ответственность за привязавшегося к нему мечтательного мальчика со скрытой тайной, ответственность за Кларенса, за Кирен, за Фалину – за всех.
Иногда даже тану Ольгу хотелось стать просто мальчишкой, который знать не знает ничего ни о воинском искусстве, ни о танском титуле. Просто мальчишкой, которой может свободно ходить меж людей, не прислушиваясь к тому, не зазвенит ли где-нибудь сталь двух скрещивающихся клинков.
Ивэн глотнул вина из фляги, передал ее Ольгу.
– Не завидую я тебе, воин, – сказал он задумчиво.
– Почему?
Предводитель Лесных Братьев пожал плечами. Для него это было само собой разумеющимся.
– Ты раздул огонь, воин. Долгие годы Торинод тлел как покинутый лесной костер, а вы трое стали свежим ветром. Ты знаешь, что бывает, если лесные костры вспыхивают с новой силой?
Тан невыразительно спросил:
– Что?
Ивэн помолчал немного, глотнул еще вина из переходящей из рук в руки фляжки, и вдруг в упор взглянул на угрюмо уставившегося в темноту Ольга.
– Пожар. А лесной пожар не потушить, просто залив водой. От него либо бегут, не помня себя, либо пускают встречный огонь, чтобы уже нечего было выжигать.
Тан почувствовал, как по коже пробежался неприятный холодок – неприятный оттого, что Ивэн был прав, ой как прав.
Давно уже спали притомившиеся за последние дни мальчишки, Ивэн ушел в свой шатер, оставив тану флягу с вином, а Ольг все вслушивался в звуки ночи. Не по северному крупные звезды казались совсем близкими, почти ощутимыми; они делали ночь еще темней.
Догорающий костер отцветал последними угольками. Ольг вдруг усмехнулся, пододвинулся поближе, с силой выдохнул. Мгновение – и легкий белый пепел взметнулся в воздух, а там, под ним, взметнулся язычок пламени – сначала один, потом второй, а через еще какое-то время костер вновь ярко освещал поляну.
Пламя. Люди – тоже пламя.
* * *
Зарю они встретили в дороге.
Ольг шел, мягко ступая по лесной дороге, заросшей мать-и-мачехой, и хмуро наблюдал за тем, как высоко над деревьями светлеет до голубизны небо.
Элиа полудремал, считая шаги, чтобы не уснуть. Второй, третий, десятый…
Кларенс пофыркивал, когда умудрялся в очередной раз вляпаться в невидную в утреннем свете паутину, или когда роса с нижних веток попадала ему за шиворот. Ходить посередине дороги вслед за Ольгом он считал ниже своего достоинства. Ольг слышал позади себя витиеватые ругательства и неслышно усмехался.
Один станет королем. Второй будет спасать людей. Судьба третьего лишь в его руках.
Спасать людей из них троих горазд Кларенс – лекарь. Наследник королевского престола тоже лишь один, вон идет, едва не засыпает, глаза почти закрыты, губы что-то шепчут, то ли опять в своих видениях, то ли во сне разговаривает. Выходит, тан Ольг, третий – ты.
Да уж. И, увы, я уже выбрал.
Мятежник.
Странствующий воин.
Дурак.
И ничего-то уже не изменишь, а тан?
Отчего-то не было беспокойно, как прежде. Словно что-то, сломавшееся внутри после того, как он убил Радиона, срослось заново. Помогло ли, то, что он, наконец, выплакал свою непонятную горечь, или ночной разговор с Ивэном помог вспомнить то, что он давным-давно успел позабыть – он не знал. Но стало легче. Просто легче.
Сзади доносился негромкий голос Кларенса, он напевал какую-то неизвестную тану песню. Ольг прислушался.
По круглым камушкам бежал
Ручей с водицей чистой.
Он ивам песни напевал
То медленно, то быстро.
Он путникам давал приют
Прозрачною прохладой,
Которой вкус так берегут…
Пустыню делал садом!
Мелодия была хорошая, спокойная, но слова были…тревожные. Так, по крайней мере, показалось Ольгу.
Бежал ручей среди камней,
Журчал грядой порогов,
Пока строение людей
Не пресекло дорогу.
Кларенс мгновенье помолчал, словно сам вслушивался в свою незатейливую песенку, а потом закончил неожиданно…
… Тот край, далекий и ничей
напомнил мне кого-то:
Там, где когда-то был ручей,
Осталось лишь болото.
Кларенс допел песенку с каким-то нажимом, но вид у него был отсутствующий. Ольг обернулся на долю мгновенья, и наткнулся на взгляд проснувшегося Элиа.
Вид у того был встревоженный.
– Что?
– Ничего. Песня…будто знакомая… – Элиа решительно помотал головой, – Хотя, нет… не может такого быть…
