с недоумением сказал:
— Что в этом такого? Мертвецы… ну, они такие же, как я или ты.
— Ну, я-то живой.
— Был бы мертвым, мне тоже было грустно
Мэтт вряд ли бы запомнил этот эпизод, если бы на следующий день, выходя в школу, не увидел мертвого мальчика около дома. Он стоял на улице, под дубом рядом с оградой, и тень от листьев не ложилась на его фигуру. Пустые темные глаза, светлые волосы, грязная одежда — и следы от пальцев на шее.
Мэтт удивился, но не больше чем любому другому призраку. А потом из дома вышел Даниэль, и мертвый мальчик не сводил с него взгляда, дернулся, как будто хотел последовать, но всё-таки остался на месте. Открыл рот, и из него вылетело несколько стрекоз.
Они откладывали личинки на болотах, и те жрали всё подряд, могли заинтересоваться мертвецом. Или это воображение сыграло дурную шутку, а стрекозы просто так удачно пролетели в тот момент через призрака.
Даниэль, конечно, ничего не заметил. Он весело о чем-то болтал, и Мэтт пошел за ним следом, вцепившись в лямки рюкзака и не зная, настоящие вокруг них вьются стрекозы или призрачные. На повороте обернулся, и мальчик еще стоял там, уставившись на Даниэля.
Правда, потом исчез и больше Мэтт его не видел. Но дедушке рассказал.
— Похоже, уцепился за Даниэлем, — ничуть не удивился Бернард.
— Но Дан же не видит призраков! Даже не чует их!
— Это не важно. Он Эш. Наша семейная энергия горит слишком ярко и привлекает тех, кто может ее ощутить. Они быстро отваливаются, ничего страшного.
Мэтт думал об этом сегодня, пока шагал по улице, нацепив темные очки и проклиная яркое солнце. Черная рубашка липла к спине и оставалось надеяться, что в том месте, куда направлялся Мэтт, работает кондиционер. Иначе он оттуда сбежит, как из зачумленного квартала и плевать на всё!
Раньше Мэтт не понимал, почему на Даниэля произвел впечатление чей-то труп. Или почему ему было грустно, а черви потом еще долго вызывали отвращение. Даниэль спокойно относился к смерти, но первый труп его поразил. А после Анаис так вообще не мог смотреть на мертвые тела.
Как оказалось, у Мэтта всё наоборот: трупы не впечатляли, призраки часто выглядели такими, как их застало остановившееся сердце. А вот последний миг брата напугал.
Всю жизнь видя призраков, Мэтт оказался поразительно не готов к смерти. Может, потому что раньше не понимал, что это на самом деле. Она не касалась его напрямую. Даже когда умерла бабушка, он не видел этого, только позже ее восковое тело в гробу, которое мало походило на настоящее.
Даниэль же в крови был реальным. В детстве Мэтт ошибся: увидев мертвого брата, он испытал не грусть, а страх.
Замеченный краем глаза полупрозрачный силуэт у дома, мимо которого проходил Мэтт, не вызвал особых эмоций. Мэтт больше не хотел от них прятаться. От них или от чего-либо другого. Он может помочь призракам, если потребуется. Он в силах поговорить с ними, это часть его самого — ну, а если забудет, как при этом жить, можно позвонить Генри. Он готов и призрака съесть, и бурбона выпить.
С проклятием Мэтт тоже в состоянии помочь. Хотя именно это и заставило вспомнить старые слова деда.
Наша семейная энергия горит слишком ярко и привлекает тех, кто может ее ощутить.
Вдруг того лоа приманило проклятье и энергия одного из Эшей. Ничего удивительного, ведь Даниэль говорит с лоа. В кого как не в него вселяться, чтобы занять тело и вкусить жизни? Но Мэтт не собирался об этом рассуждать. Он хотел действовать, тем более, когда у них была определенная подсказка.
Каждый в семье отказался обсуждать Майкла. На свой манер.
Каждый в семье решил помочь Даниэлю. На свой манер.
Мэтт еще накануне вечером, когда Даниэль остался с Айвори, решил начать выяснения. Дед сделал такое невозмутимое лицо, что сразу стало понятно, чей внук Даниэль. А потом заявил, чтобы Мэтт не ворошил прошлое и не трогал память о Майкле.
— Ваши чертовы карты ошиблись. Вы бы еще на чае погадали! По полету птиц. По тому, под каким углом они гадят.
— А сработает?
Дед посмотрел так, будто птицы насрали непосредственно на Мэтта и заменили своим пометом его мозги. Насчет Даниэля он сказал, что пытается выяснить о проклятиях у лоа и из книг. У него на кровати лежало несколько, а на столике рядом громоздилась внушительная стопка.
Мать перекрестилась — она всегда так начинала сложные разговоры. Правда, так же и заканчивала.
— Я ничего не знаю о смерти Майкла.
Что наверняка было так, но не мог же Мэтт не спросить. Она осторожно уточнила, что случилось с другом Даниэля, и Мэтт честно ответил:
— Обкурился какой-то дряни.
Мать молча вздохнула и достала кастрюлю побольше, чтобы сварить суп. Это был ее способ заботы: она ничего не понимала в колдовстве и понимать не хотела, зато готовила обед и достала какой-то сбор, который помогал от похмелья. Мэтт не стал уточнять, что когда-то сам его заготовил, довел бабушкин рецепт до совершенства.
— Тебе не странно? — спросил Мэтт. — Ты часть семьи Эшей, но ничего не знаешь о колдовстве.
— Кто-то же должен вас заземлять.
Впрочем, это не помешало ей позже помолиться, а с утра уйти в церковь, попутно рассказав Мэтту, как плохо употреблять вещества и излишки алкоголя. Мэтт хотел проворчать, что мать опоздала с подобными нравоучениями, привычно поцапаться и, возможно, в очередной раз услышать, что он губит собственную жизнь — как будто это он вчера обдолбался.
Мэтт промолчал, слишком занятый внезапной мыслью о том, что реально может помочь с выяснением правды о Майкле.
Потому что ни отец, ни тетя Вивьен тоже ничего не рассказали. Последняя была в баре, когда Мэтт ей позвонил. Из-за шума она мало что поняла, но заявила, что ничего не знает.
— Его убил случайный грабитель.
Она рассказала, что у нее есть знакомый, который может помочь с проклятьем, но ему нужна куриная кровь для обряда и коровий навоз. Он как раз в поисках последнего, а потом обязательно поможет. Мэтт поблагодарил тетю, которая, кажется, искренне волновалась, но и сама наверняка понимала, что скажут племянники, если кто-то на полном серьезе придет к ним с коровьей лепешкой.
Отец вот предложил змеиную кровь. За ужином с Мэттом он долго рассказывал о каких-то хитрых обрядах из трех ступеней, которые позволят узнать, куда тянутся корни проклятия. Мэтт поддакивал, потому что быстро понял, что ни его, ни Дана
