алкоголь никак на это не влиял.
Отец ругался с Мэттом, мать плакала и молилась. Даниэль приезжал из семинарии и советовал не ввязываться в неприятности. Мэтт хорошо помнил вечер, когда брат хотел о чем-то поговорить, просил остаться дома.
— Мэтт, я же здесь только на выходные.
— Иди в жопу, Дан.
Мэтт громко хлопнул дверью, потом напился с Элис и остальными, и в тот вечер его впервые задержала полиция. Он подрался с каким-то парнем, имени которого даже не знал, и чуть не забил его до смерти. С контролем у Мэтта всегда были проблемы. В полиции он не испытывал страха или сожаления, только ярость, что кто-то опять пытается его сдерживать.
Когда за ним приехали, он задрал голову и скрестил руки на груди, чтобы отец видел его сбитые костяшки. Но вместо Роберта вошел Даниэль. Оказалось, позвонили сначала домой, он был там и не стал сообщать отцу. Как совершеннолетний, мог сам забрать брата.
Даниэль не злился. Он не понимал.
— Почему ты с собой такое делаешь?
Всю дорогу до дома Даниэль молчал в такси, а потом сразу ушел к себе. У Мэтта только начало просыпаться что-то вроде сожаления, но тут он разозлился. Раз брата не хочет с ним разговаривать, то и к черту его!
Это потом мать говорила, что Даниэль отравился какой-то дерьмовой едой, так что в тот день он вообще с трудом куда-то поехал и вряд ли думал о чем-то, кроме как побыстрее вернуться.
Он даже пытался позже поговорить с Мэттом, но сначала тот обижался, потом ему стало всё равно. Они с Даниэлем почти не общались в то время.
Тогда же умерла бабушка, и Мэтт вообще не знал, зачем ему возвращаться домой.
Второй раз Мэтт попал в полицию, когда его бросила Элис. Заявила, что он слишком скучный — а может, поняла, что у него нет денег, потому что у семьи Мэтт редко что-то просил. Элис тут же полезла обниматься к другому парню, а Мэтт, конечно, набил ему морду. Потом пошел тусить с компанией, тут их и задержали. У них с собой оказалось слишком много запрещенных веществ.
Тогда его забирал отец, они снова поругались, и Мэтт навсегда запомнил фразу «ты разочаровываешь меня». Это вызвало только больше ярости. Мэтт не собирался оправдывать чьих бы то ни было ожиданий. Он хотел быть собой — пусть и понятия не имел, что это значит.
О случае задержания стало известно уже всем, и Мэтт приобрел определенную репутацию. Зато отбоя с девчонками не было, хотя Элис пару раз возвращалась, потом они снова расходились.
Из памяти Мэтта выпадали целые куски, он делал много вещей, которыми не гордился. До того момента, как его снова задержали по подозрению в вооруженной краже — вот этого Мэтт и правда не делал. Тот самый случай, когда он так и не объяснил брату, что был ни при чем. А это казалось таким важным! Потому что разочарование на лице отца, матери, даже деда Мэтт воспринимал скорее с задором — но только не брата.
— У тебя не должно быть авторитетов, — заявляла Элис, отправляя в рот очередную таблетку. — Ты почти смог! Брат тебя сдерживает. Мешает.
Мэтт тогда попал на деньги. Глупая история, нелепый спор, в который он ввязался по пьяни, а в итоге остался должен приличную сумму. У него ее не было, и он пошел к Даниэлю, который как раз бросил семинарию и учился в колледже.
Почему-то в тот момент Мэтт вспоминал Гордона Мура, призрака, который притащился из болот за Даниэлем, потому что не знал, а куда ему еще податься. Не был в курсе, как уйти — или не хотел.
Мэтт ощущал себя таким же мальчиком со стрекозами во рту.
Он думал, брат будет читать нотации, как отец. Он подготовил едкий ответ, что и сам уже понял, как сглупил. Но вместо этого Даниэль подробно расспросил, что именно произошло. Мэтт и не заметил, как начал рассказывать и рассказывать. Уже не о деньгах или о споре, а об Элис, о придурках, которые хотят только пить и ничего не делать, а он зачем-то тусит с ними, о призраках наркоманов, которых он видит, о том, как дома его пытаются воспитывать, а он попросту ни черта не представляет, что делать со своей долбаной жизнью, и как вообще другие с этим справляются?
— С чем именно? — мягко спросил Даниэль.
— С жизнью.
Мэтт подумал, что сейчас брат рассмеется или пожмет плечами. Возможно, после своей семинарии скажет что-то умное — или пафосное, как он любит.
Вместо этого он обнял Мэтта.
А потом сказал, что собирается жить отдельно, и не хочет ли Мэтт пожить у него.
На самом деле, согласился не сразу. Чуть позже, в один из вечеров просто покидал вещи в сумку и сбежал из дома, появившись на пороге квартиры брата в три часа ночи. Тот отчаянно зевал, когда открывал, но впустил без вопросов и выдал постельное белье.
Наверное, именно Даниэль стал якорем, за который зацепилась бушующая жизнь Мэтта. Он только тогда понял, что часть его компании была призраками — вот почему над ним угорали остальные. Наверное, думали, он сидит на какой-то забористой дури, и у него глюки.
Мэтт смог привести мысли в порядок и вернуться к нормальному общению с призраками. Даниэль показывал некоторые обряды и ритуалы, но Мэтт не особенно проникался. Зато его устраивало, что брат не пытался читать нотации. Но сразу установил четкие правила и сказал, что они и так живут в семейной квартире, так что оплачивать счета будут сами и не станут брать деньги у семьи. Так что не стоит ли Мэтту начать работать?
Позже Мэтт понял, что это было самое верное решение в его жизни. Ему не хватало четкой дисциплины и обычных разговоров по душам. Когда возвращаешься до полуночи не только потому, что такие правила, но и потому что иначе разбудишь брата, которому рано вставать. Когда приходится мыть за собой посуду, убирать и готовить по очереди. А потом можно рассказывать о призраке, которого видел, и тебя не высмеют и не отмахнутся.
В детстве Даниэль включал перед сном ночник в комнате Мэтта и прогонял монстров. Тогда он снова это сделал. Но монстры были внутри головы Мэтта.
С работой тоже сыграло роль упрямство. Вместо того чтобы пойти в семейный бизнес или издательство, для которого уже писал Даниэль, Мэтт решил, ему нужно что-то свое.
Он понятия не имел, с чего начать,
