нет, оно и понятно. Тогда, видимо, нам нужно намерение.
Огмиос вскинул черную бровь и уставился на друида, требуя разъяснений.
– Хочешь сказать, нам просто нужно… – начал Белен.
– Верно, – тут же перебил его Беда. – Нам просто нужно захотеть вернуться. Другого пути я на данный момент не могу придумать. Лезть к тебе в голову здесь, в Лимбе, я не рискну. Да и не смогу, наверное.
– Что ж, давайте попробуем, – пожал плечами парень. – Просто… думаем о возвращении обратно, на Оркады, в холм.
Он прикрыл глаза и попытался представить себе ровную каменную кладку из серого камня, серебряные пластины вокруг узких проходов в боковые помещения, факел, горящий на полу…
– Кажется, выходит, – донесся до него голос экзактатора.
Парень открыл глаза и увидел, как мир вокруг пульсирует, его вновь покрывает уже знакомая рябь. Белесая пыль на полу становится полупрозрачной и исчезает, кладка стен выравнивается и приобретает естественный цвет. А потом – вспышка вновь загоревшегося факела, показавшаяся ослепительной в сумраке под каменными сводами.
– Слишком легко, нет? – парень взглянул на Беду, потом на Огмиоса.
– Ну, на самом деле, совсем не легко, если вспомнить Мату, – справедливо заметил Беда. – Победа над которым, кстати, тема отдельного разговора.
– Только давайте об этом потом, – королевский экзактатор неожиданно проявил нетерпение. – Мы взяли то, зачем пришли. Пойдемте, это место меня угнетает.
Белен вышел из холма вслед за Огмиосом, Беда двигался следом. В неярком свете ущербной луны парень увидел Ансгара, который так и сидел, прислоненный спиной к каменной кладке коридора. Рядом на корточках сидела Сирона, при виде Белена и остальных девушка поднялась.
– Он держится, – ответила она на вопрос, который прочла в глазах Белена. – А вы? Нашли то, ради чего мы проделали весь этот путь?
– Нашли, – парень кивнул, протягивая охотнице «Клинок Нуады». – Выглядит странно, но похоже это и есть артефакт, который нужен нашему королю.
Он хотел добавить что-то еще, но краем глаза заметил, как королевский экзактатор что-то достает из переметной сумки и бросает на землю. Еще мгновение и Огмиос сложил руки перед своей грудью, сплетая пальцы в замысловатый огам.
– Стрейф муин конн! – выкрикнул экзактатор и отступил на шаг от объекта, брошенного на землю.
– А я ведь догадывался! – прошипел друид, глядя на Огмиоса глазами, превратившимися в две узкие щелочки. – Но никак не мог понять! А ведь ты…
Его дальнейшие слова утонули в нарастающем шорохе, который будто доносился одновременно со всех сторон. Подул ветер, но не холодный, а наоборот – теплый, даже горячий. Мелкие частички земли и пожухлые травинки поднялись в воздух и стали вращаться вокруг объекта, брошенного Огмиосом на землю. С каждым мгновение они ускоряли свой бег, ветер дул сильнее, а потом источник непонятного звука резко сфокусировался во вращающейся круговерти. Раздался треск, как от разряда молнии, но гораздо тише и ветер пропал, частички земли, пыли и травинки, поднятые в воздух магией артефакта, плавно опустились на землю.
Над тем местом, куда Огмиос бросил колдовской камень, плавно разгорелось белое пламя, образовав высокий овал, из которого мгновение спустя вышел Коннстантин. Король всех притенов, великий и непобедимый. Он выглядел несколько иначе, чем его запомнил Белен. Все так же высок, широкоплеч и красив собой, с густой черной бородой и усами. Но глаза его, некогда ярко-зеленые, почти как у Беды, теперь были лишены зрачков и горели изнутри мистическим пламенем. Пламя выходило за границы глазниц и источалось в мир полупрозрачной зеленоватой дымкой.
Король улыбался, не скрывая идеально белых зубов, каждый из которых был заострен, словно клык. И все же я был прав, ошалело подумал Белен, Коннстантин – бог. Хотя едва ли Таранис, скорее…
– Илданах! – друид не сказал, выплюнул это имя. – Я должен был понять!
– Видимо, не так уж ты умен, как о тебе говорят, дорогой братец, – рассмеялся Коннстантин. Он запрокинул голову и его раскатистый смех пронесся по равнине до самого горизонта. Король-бог источал вокруг себя ауру силы, но какую-то непостоянную, колкую. Будто в мороз надеваешь плотную шерстяную рубаху не самой тонкой работы. Вроде и защищает от холода, но коже неприятно.
И тут Беда начал меняться. Он стал выше на три головы, сравнявшись в росте с Коннстантином, который смотрел сверху вниз даже на могучего Огмиоса. Друид поморщился, когда из его головы, прямо из черепа, проклюнулись два изогнутых костяных отростка, они вырастали на глазах, на них появлялись новые отростки, поменьше, и вот уже костяная конструкция обрела свой окончательный вид – вид раскидистых оленьих рогов.
Глаза Беды тоже где-то потеряли свои зрачки, глазницы наполнились пламенем, зеленым, как у Коннстантина, но не таким ярким и оттенок был гораздо темнее, по краям обращаясь в матовую черноту, поглощающую из окружающего пространства мельчайшие частички света. Он тоже улыбался, и зубы у него были вполне человеческие по форме, но почти вдвое больше, чем у обычного человека, а боковые клыки настолько длинные, что не могли спрятаться за губами, сменившими оттенок с бледно-розового на коричневый, древесный.
– Кернунн, – ошарашено произнес Белен, без труда узнав возникший перед ним образ. Происходящее начинало сводить его с ума. И надо сказать, не только его. Сирона, быть может, впервые в своей жизни буквально потеряла дар речи. Ансгару же было не до всех этих метаморфоз, борясь с ядом Мату, он поглядывал на богов с отстраненной полуулыбкой, очевидно, принимая происходящее за галлюцинации.
– Верно, Белен, перед тобой – бог, которого почитают умнейшим и всезнающим! Он покровительствует мудрецам, искателям истины, друидам. Владеет тайными знаниями, ему ведомы законы природы и все живое слушает его, – произнес Коннстантин, стараясь придать своим словам как можно больше пафоса. – На деле, как ты видишь, все несколько скромнее.
– О, зато ты, мой эгоцентричный брат, вполне себе соответствуешь, – Кернунн театрально развел руками. Он говорил медленно и негромко, у него был очень красивый низкий голос, который никак не вязался с полубезумной улыбкой и тем более – с откровенно придурковатым образом странствующего друида Беды. – Полагаю, нужно пояснить присутствующим, кто ты есть, ибо твое естество от природы лишено выразительных черт, – он чуть склонил голову, явно намекая на свои рога. – Исключая разве что желание все и всегда контролировать. Что ж, Белен, Сирона, остальные, позвольте представить вам моего дражайшего брата, которого вы, верно, знаете под именем
