Свернувшись клубочком на мягком и умиротворенно задремав, я так расслабилась, что даже не рыкнула, когда он осторожно заглянул и виноватым голосом сообщил, что лагерь разобьем здесь. Сладко зевая в ладошку, выбралась наружу, слегка поежилась от обилия влаги кругом, но довольно благосклонно взглянула на мокрого Леха и, окинув его внимательным взором, даже соизволила чуть улыбнуться.
— Знаешь, на кого ты сейчас похож?
— Нет, — настороженно отозвался он.
— На мокрого медведя — такой же здоровенный, взъерошенный, страшный… того и гляди, цапнешь.
— Или в слюнях утопит, — елейным голоском добавил Янек, слезая с соседнего облучка, и тут же поспешил отпрыгнуть подальше: рука у купеческого сына была тяжелая. Однако Лех будто не услышал — все еще внимательно всматривался в мое лицо, выискивая там нечто неизведанное.
— Э-эй, про слюни я ничего не говорила, — запротестовала я, опасливо отступив следом за возницей. — Не надо на меня так смотреть! Это — исключительно фантазии нашего Янека, рожденные его больным воображением на почве несчастливого детства.
Янек оскорблено всхрапнул, но не посмел вернуться, чтобы дать достойный ответ — грозный спутник стоял слишком близко. Поэтому он ограничился невнятным бурчанием на тему чьего-то слишком длинного языка и нездорового чувства юмора, которое, как недавно выяснилось, проявляется исключительно при мерзкой погоде и в компании исключительно неприятных типов.
— Вроде тебя, — согласилась я и вопросительно обернулась к Леху. — Что? Так и будешь пялиться? У меня что-то не в порядке?
Тот странно кашлянул.
— Нет. Значит, ты больше не рычишь?
— Ну-у… да. Пожалуй, больше не буду. По крайней мере, на тебя.
Лех облегченно вздохнул.
— Это хорошо, а то в свете последних событий даже не знаешь, чего от тебя ждать — то ли укусишь, то ли ударишь…
Я кисло улыбнулась.
— А ты, оказывается, шутник.
— Прямо как ты.
— Мстишь за испорченное утро?
— Нет, — неожиданно признался Лех, снова неловко кашлянув. — Просто сбрасываю напряжение. Не очень-то весело чувствовать себя настоящей свиньей. Извини, что мы тебя не предупредили, но Ширра решил, что так будет лучше.
— С ним я еще разберусь, не волнуйся, — пообещала я, мимолетно оглядев пустующие кусты. — У нас еще будет до-о-олгий разговор на тему моих желаний, его возможностей и наших общих интересов. Можешь мне поверить.
— Да я не сомневался. Откуда плащик?
— Не знаешь? Это Беллри подарил, — хмыкнула я, запахиваясь в теплую накидку. Лех изумленно вскинул брови и оглядел мою обнову гораздо более внимательно.
— Надо же…
— Не верится, да? — я широко улыбнулась, завидев возвращающихся из лесу остроухих. — Сама удивляюсь: они у тебя такие заботливые! Прямо чудо, а не эльфы. И вежливые аж до умопомрачения. Просто диву даешься. Добрый вечер, Беллри. Шиалл…
Эльфы, спешившись всего в двух шагах, одновременно обозначили улыбки и вдруг исполнили такой изящный полупоклон, что придворный церемонемейстер нашего Велиссия удавился бы от зависти, после чего, страшно посрамленный и сраженный наповал этой поразительной грацией, немедленно подал бы в отставку.
— Добрый вечер, Трис. Как себя чувствуешь? Плащ подошел?
— Еще как! Чудная вещица, мне такой как раз не хватало.
— Рад, что тебе понравилось, — заметно посветлел лицом Беллри, но я тут же нахмурилась и строго осведомилась:
— Вы обедали?
— Да, спасибо, — чуть не хором отозвались эльфы и улыбнулись еще шире. — И не раз.
— То-то же. Но вас все равно еще неделю откармливать надо, чтобы начали походить на прежних мордоворотов. Такие худые, такие худые… даже не знаешь, за что ухватиться.
— Гм… кхе… ам-м… — немногословно выразил свое изумление Лех, глядя на наши словесные пируэты, на что Шиалл тонко улыбнулся, а Беллри загадочно сверкнул глазами. — И когда вы успели поладить?
Я демонстративно выпрямилась.
— Ты разве не заметил, что я вообще не склонна к излишней агрессии и чересчур длительным обидам? Да, одно время мы друг друга на дух не переносили, но я, вообще-то, довольно отходчивая, а они весьма неплохо умеют чувствовать момент, когда можно исправить ситуацию. Вот и нашли-таки лазейку в стальной броне моей немыслимой сердитости. Втерлись, так сказать, в доверие. Как на таких дуться? Поэтому у меня больше нет повода кидаться в них гнилыми шишками и подкидывать в суп дохлых мух.
— Так это была ты?! — возопил издалека неугомонный Янек. — Зита, ты слышала?!!..
— Ага, — начал что-то понимать Патрульный. — Ясно. А цена такого милосердия, разумеется, оказалась довольно высока?
— Конечно. Ты же не думал, что я так просто соглашусь забыть неприятное?
— Хм… — закашлялся Лех, окинув мой плащ красноречивым взором и уже ясно понимая, кто и за что мне его подарил. — Если я все правильно понял и вы больше не будете смотреть друг на друга волками, тогда боюсь даже подумать, какую цену ты потом стрясешь с меня за сегодняшнее утро.
Я скромно потупилась.
— Да ничего страшного: заставлю побегать голышом в крапиве, подговорю зануду-Янека подсунуть тебе камешки в сапоги, где-нибудь отыщу корень древесного корригала, чтобы жизнь медом не казалась, а потом улучу момент и как-нибудь незаметно вылью на тебя бочку с ледяной водой. Ну, если найду ее, конечно. Только и всего.
— Спасибо, добрая женщина, — иронично поклонился Лех, расплываясь в широкой усмешке. — Я так и знал, что ты — чудесная и отзывчивая спутница, на которую всегда можно положиться.
— Хорошо, не улечься, — буркнул с противоположной стороны лагеря несносный Янек, благоразумно хоронясь за одной из вставших на ночь повозок. — Хотя я знаю таких, кто наверняка бы не возражал.
Я мило улыбнулась.
— Лех, можно я его убью?
— Нет, не стоит, — очень серьезно отозвался тот и зловеще добавил: — Я сам.
Невидимый Янек придушенно охнул и, сообразив, наконец, что зашел слишком далеко, со всех ног кинулся в спасительные заросли, стараясь оставить между собой и обманчиво неторопливо двинувшимся в ту сторону Лехом как можно большее расстояние. Шустро так кинулся, грамотно, споро. Разумеется, тягаться с опытным в таких делах Патрульным было невозможно, хотя, признаться, везло ему довольно долго — целых двадцать ударов моего сердца, в течение которых Лех безошибочно его отыскал, уверенно настиг и негромко, но очень внятно объяснил, кому и зачем стоит придерживать чересчур длинный язык.
До караванщиков донесся жалобный писк.
Потом в лесу стало подозрительно тихо, а еще через несколько минут вернулся довольный сверх меры Лех, успокаивающе кивнул встревожено привставшей невестке, ласково потрепал вихрастую голову Луки и с чувством выполненного долга принялся помогать отцу и брату с лошадьми.
