— Кое-кто слышал, как ты разговаривал с нашим вездесущим Тираном, Коммодорусом. А также и с его второй ипостасью, Удольфом. И он попросил тебя сослужить ему некоторую службу. Вот и наш Храм хочет, чтобы ты для него кое-что сделал. Я готов предложить стократное вознаграждение против того, что назначил тебе наш великодушный и всемилостивый Тиран.
Конан передернул плечами:
— Я приехал сюда, в Луксур, честным скитальцем, понятия не имея о ваших тут междоусобных интригах. Я и дальше старался вести дела справедливо, насколько это зависело от меня, моего хозяина Ладдхью и от других членов труппы. Замечу, кстати, мы часто оказывались порядочней, чем здешний народ — по отношению к нам. Я не слепой и вижу, сколько невинной крови проливается из-за никчемной вражды. И у меня нет ни малейшего желания впутываться в ваши дела глубже, чем мне уже довелось на сегодняшний день!
Некродиас поднял кустистые брови — то ли от удивления, то ли притворяясь удивленным. Такое выражение лица ничуть не шло ему, делая его похожим на сову.
— Неужели, — проговорил он затем, — мне сообщили ложные сведения? Неужели передо мной, в самом деле, стоит Конан, прозванный Сокрушителем? Человек, наделенный неутолимой жаждой сражений и состязаний, чей меч редко когда покоится в ножнах целую ночь? Неужели это и есть знаменитый вор и разбойник, рывшийся в руинах сотни замков и десятка городов, но так и. не насытившийся золотом и прекрасными женщинами? Неужели прославленный наемник стоит передо мной, не находя в себе достаточно мужества, чтобы убить Коммодоруса по моему слову и, очень возможно, самому стать вместо него Тираном Луксура?..
Конан взирал на верховного жреца безо всякого выражения.
— Я не знаю, Некродиас, чего ты наслушался о моем прошлом, а что увидел сквозь волшебный шар колдовства, — сказал он со вздохом. — Но я не наемный убийца и никогда им не был. Я не стану убивать одного человека по приказу другого.
— Вот что, Конан. Я знаю, что ты не в духе, но и я не из тех, на ком можно срывать дурное настроение. Мне, между прочим, известно, что тебе заморочил голову Манетос, мой главный бальзамировщик. Ему не откажешь ни в уме, ни в искусстве убеждения. Увы, он придерживается взглядов, которые никогда не позволят ему достичь высокого положения в храмовой иерархии. Верно, он мог малость сбить тебя с толку. Тяжело потерять друга, да и расправу над несчастными, сбившимися с дороги безумцами, которых мы называем еретиками, нелегко пережить человеку с твоими нравственными принципами. И все-таки я тебя призываю: не дай минутному настроению помутить твой разум и заставить упустить блистательный шанс. Настал час ответственности и решительных действий! Ибо Коммодорус падет, несмотря ни на что. Я даже не заставляю тебя его убивать: пусть на арене, где ты, как я понял, будешь его телохранителем, произойдет просто несчастный случай. А ты окажешься поблизости, чтобы сразу воспринять его имперский венок. Герой, отважный искатель приключений — это именно та фигура, которая нам подходит лучше всего…
Сесть Конану так и не предложили, но он о том и не жалел, несокрушимо и гордо стоя перед столом.
— Это, — сказал он, — было бы самой гнусной изменой. Я не заключаю сделок с нанимателем только ради того, чтобы тут же с потрохами продать его кому-то другому. И потом, что это за сплетни насчет того, что Коммодорус, мол, обречен пасть? Собрались произвести на меня впечатление своим древним храмом, позолоченными идолами и немыми, искалеченными слугами? А то я будто не знаю, какова на самом деле власть Тирана над городом и его влияние на горожан! Я же видел, как ваши подданные сходят с ума при его появлении на арене, а когда начинаешь говорить ты, они чуть только не засыпают. Я видел акведуки и широкие городские ворота, которые он выстроил. Ну, а если его так и так скинут, почему просто не отказаться утвердить его на новый срок? Кто в этом городе закон, если не ты?.. — И киммериец взмахнул рукой, заводясь, как это с ним иногда бывало. — Но даже если бы ему предстояло погибнуть, а меня собирались назначить новым правителем города, я все равно поддерживал бы Коммодоруса! У него, по крайней мере, есть хоть какое-то видение будущего этого города, он заботится о том, чтобы облегчить жизнь горожанам. Он хочет вести их к просвещению и развитию, а не назад, в темный век Сета!
— Так-так! — с неожиданным торжеством прокаркал Некродиас. — Вот оно! Стало быть, и ты подпал под волшебную власть его проповедей. Как и остальные глупцы, ты поверил в якобы высокие цели его будущего правления. На самом деле он потакает жажде вещественных благ, обуявшей народ, и без конца расширяет свой Цирк, дабы утолять растущую кровожадность людей! Знаешь ли ты, что он задумал для своего грядущего выступления? Он хочет затопить арену от края до края! Туда подведут воду из его ценнейших акведуков и пустят по волнам целый флот гребных судов, устраивая «потешную» битву, только вот оружие будет настоящее, и мертвецы — тоже. Он хочет послать на смерть сотни людей, и все это только ради того, чтобы покрасоваться в качестве предводителя победоносного флота!
Конан вновь почувствовал себя опустошенным… Он лишь едва заметно пожал плечами:
— Только не говори, Некродиас, будто тебя ничуть не затронули безумства арены. Все мы вкусили этот плод, я в том числе. Цирк стал истинным сердцем города, живым, бьющимся сердцем. Мне и сам Коммодорус про это говорил. Только он собирается оставить все это в прошлом…
Некродиас, наконец, расхохотался в открытую. Звук его смеха был булькающим, неприятным.
— Оставить арену? Очень, очень похвальное устремление. Посмотрим только, сможет ли наш благородный Тиран себе это позволить. А известно ли тебе, наивному, что среди всех, кто делает, держит и устанавливает ставки, больше всех выигрывает именно Коммодорус? Известно тебе, что все добыватели сведений — у него на довольствии? Это ведь он отдал приказ скормить диким зверям тебя и твоих приятелей, сельских циркачей, столь же лопоухих, как и ты сам. Это он время от времени велит подсыпать дурмана то одному, то другому непобедимому гладиатору и каждый раз выигрывает страшные деньги! А говорил он тебе, какие сливки он снимает со всех своих, хм, общественно-полезных строительных работ? Он пускает городские денежки в оборот, а частью на взятки, чтобы подорвать влияние Храма и знатных семейств! А как он использует уличное хулиганье для выколачивания денег по проигранным ставкам и для установления выгодных ему цен на рынке контрабандных товаров? Ну как?.. Хорошо все это согласуется с твоим мнением о нашем богоподобном правителе?..
Конану показалось, что ему взгромоздили на плечи весь Луксур, а сам он стал основанием рычага, способного сдвинуть город в ту или другую сторону. Он повернулся и пошел к дверям, ибо чувствовал, что непомерная ноша вот-вот раздавит его.
