И вот настал день, когда корокотты окончательно обезумели. По словам отца, подобное он видел лишь однажды, когда скончался Магистр Мейнард. Но тогда Владыка Норбер быстро успокоил корокотт. Однако после его ареста это сделать было уже некому. Они оказывались от еды. Извивались в буйных припадках ярости. Саблевидные зубы выгрызали огромные куски дерева внутренних перегородок, царапали камень наружных стен. Огромная, окованная железом дверь, ведущая в глубь корокоттарни, трещала под натиском бросавшихся на нее десятков тел. Еще немного и она бы не устояла. Без Младшего Владыки с корокоттами не справится — это понимали все. Отец был вынужден сообщить о происходившем канцлеру. В тот же день, по приказу императора, прибыло несколько сот Стражей, закованных в кольчуги с головы до ног, вооруженных боевыми молотами и арбалетами. Всех оставшихся, немногочисленных обитателей Железной Твердыни для их же безопасности переправили в главный зал донжона.
Предстояла бойня. Немолодой капитан отдавал отрывистые приказы. Неожиданно тесные ряды солдат раздвинулись, пропуская молодую девушку, почти девчонку. Она подскочила к капитану и принялась ему что-то доказывать. Мэтр Тэймер, довольно хмыкнул. Она уже тогда ему понравилась. Огненно рыжие волосы, зеленый плащ, изумрудного цвета глаза. Удивительно, что он ее не признал. А вот отец, стоя перед узким окном на втором этаже главной башни, сразу же узнавающе охнул, — Что она здесь делает? — Он тогда спросил, кто она такая, почему капитан так низко поклонился, а все солдаты встали на колени. Отец не отвечал, прижимая лицо к окошку. Безумная надежда светилась в его глазах. А девчушка продолжала говорить, махала руками, а потом, внезапно повернувшись капитану спиной, зашагала в сторону двери, которая, казалось, вот-вот рухнет и лавина страшных зубов и когтей сметет всех, кто стоял во дворе замка. Он никогда не отличался высоким ростом, а шестнадцать лет и подавно. Приходилось вытягиваться, чтобы увидеть хотя бы часть того, что происходило внизу. Он видел, как капитан хотел схватить девчонку за широкий рукав бледно-зеленого платья, но в последний момент не решился. Так он и застыл в нелепой, неподобающей для седобородого ветерана позе с протянутой рукой в сторону удаляющейся маленькой фигурки.
— Что она делает? — отец побледнел так, что он испугался, как бы его не схватил удар. — Корокттты же разорвут ее.
В этот момент доска на двери треснула и в образовавшуюся щель просунулась лязгающая зубами морда. С нее капала слюна вперемежку с кровью. Жуткий вой огласил окрестности. Затрещало снова, потом еще, и дверь не выдержала. Ее остатки гулко падали на каменную дорожку, ведущую к донжону, а в образовавшуюся щель уже просунулась серо-коричневое, в полоску тело. Он узнал доминантную самку. Хотелось крикнуть, — Спасайся! Беги дурочка!!! — Но рот будто заклеили, а язык прилип к гортани. Он взглянул на отца. У того буквально волосы стояли дыбом, тело дрожало, а побледневшие губы шептали слова молитвы Триединым. Седой капитан вскинул арбалет.
— Не стрелять, — пронзительный крик разнесся по всему двору. — Я приказываю всем молчать и не двигаться. — Девчонка раскинула руки, с ужасом глядя на несущуюся ей навстречу воюющую смерть. Вслед за вожаком в постоянно расширявшуюся щель, которая уже напоминала темный, шевелящийся провал, протискивались все новые и новые корокотты. Доминантная самка, на мгновение остановившись, издала торжествующий рев, от которого кровь застыла в жилах. Руфус Тэймер прекрасно помнил те чувства, что обуревали его тогда. Страх, паника, ужас и давящее чувство безысходности. Разинув пасть, вожак стремительно неслась к своей беззащитной жертве. Он закрыл глаза не желая видеть разорванное в клочки тело. По щекам потекли невольные слезы. Удар сердца, еще один, еще. Отец рядом замычал и сжал его руку. Он приоткрыл глаза, и сквозь пелену слез увидел невиданную, фантастическую картину. Она и сейчас, спустя шестнадцать лет стояла у мэтра перед глазами.
В центре огромного круга из доброй сотни огромных тел стояла все та же медноволосая девчонка. А корокотты?! Все они лежали рядом в позе подчинения, поджав хвосты и уткнув носы в передние лапы. Доминантная самка, елозя брюхом пыль, пыталась подползти поближе. Девушка наклонилась и погладила ее за маленькими острыми ушами. Никогда не знавшая подобной ласки вожак перевернулась на спину и заурчала. Это горловое ворчание, к которому сразу же присоединилась вся стая, заполнила обширное пространство замкового двора, навязчиво влезая в уши незнакомым доселе звуком. В нем слышалось столько любви, признательности и верности, что у Руфуса тогда запершило в горле и в глазах вновь навернулись слезы. Огромный самец, в котором он узнал злобного и мстительного Забияку, решил воспользоваться случаем, подползти поближе и получить свою порцию ласки. Мгновенно обернувшаяся самка предостерегающе щелкнула зубами.
— Не смей, — звонкий девичий голос сразу же заставил Грозу послушно опустить морду вниз. — Он тоже хочет, что бы его погладили. — Довольный самец, кося багровым глазом на грозно ворчавшую самку, подполз еще ближе и замер, когда маленькие пальчики почесали ему загривок.
— Этого не может быть! Это невозможно! — лицо отца было белым как свежевыпавший снег. — Они не могут ее слушаться. В ней нет ни капли крови Младших Владык. — Он заломил руки. — Ни одной, даже крошечной.
— Кто она отец? — Мэтр Тэймер ухмыльнулся, вспоминая свое тогдашнее волнение. — Может это дочь мессы Аделинды?
Отец, хотя и оставался еще бледным, быстро успокоился. Он рассеяно покачал головой, задумался и довольно хмыкнул. — Пойдем сынок, кажется, у нас появилась новая Госпожа.
1328 г. от Прихода Триединых Торния. Ракта
«По столице уже давно ходят слухи, что после смерти Владыки Норбера Триединые отвернулись от чад своих и более не желают одаривать их своей Милостью…».
Дневник табарского горожанина Зима 1324 г.
— Отец Мартин! — Густой, раскатистый голос настойчиво вытаскивал из сладких объятий сна. — Отче просыпайтесь, пора уже — бас отца Йона зазвучал уже прямо над ухом, отскакивая от низких сводов маленькой комнатки исповедальни.
Отец Мартин приоткрыл один глаз и улыбнулся. — Я и не сплю дружище. Так, прикорнул чуток. — Невысокой и худой он выглядел полной противоположностью толстощекому и бочкообразному пономарю. — Уже собрались? — Он понимающе кивнул, и устало прикрыл глаза.
— С утра уже ждут. — Отец Йон с неудовольствием взглянул на настоятеля главного храма Ракты. Темные круги под глазами и обильная седина делали отца Мартина заметно старше своих сорока пяти.
