С этими женщинами Ри-Ё оказалось очень легко общаться: они были, как и он сам, чужие в Лянчине, но не стеснялись говорить на лянчинском языке с ужасными ошибками — Ри-Ё как-то исподволь начал им подражать. Нодди говорила: «Зной — он день, ночь — зной нет!» — и Ри-Ё понимал, даже рисковал ответить: «День — много-много… долго. Ночь — будет? Я думать — нет!» — вызывая бурное веселье и лянчинцев, и самой Нодди. Куда-то пропал замок, который закрывал Ри-Ё от попыток заговорить с южанами — это было очень здорово.
Если бы только не случилась беда с Господином Ча… Если бы только Ри-Ё был наблюдательнее и догадался бы обратить внимание на этих синих, кто бы они ни были… Кто знает, чем они отличались от прочих лянчинцев? Синей одеждой? Так её носят многие жрецы их Творца — поди догадайся, кто просто жрец, а кто — убийца из людей этого Синего Дракона! Не назовут доброго человека Синим Драконом.
Дракона Ри-Ё показала Нодди. Ну и жуткая же тварь: длиной с человека, вся покрыта сизой корой, как окаменелое дерево, пасть с клыками в два ряда, когтистые лапы враскоряку — проследила за отрядом угрюмым стеклянным взглядом и скрылась за песчаной дюной. Что за личность можно сравнить с такой зверюгой — сразу понятно. Ри-Ё жалел Господина Ча — и сочувствовал Господину Анну.
И было заметно, как аристократы устали. Как Господин Л-Та облизывает губы и смотрит на флягу, как Принц Элсу тяжело дышит и то и дело проводит рукой по лбу, то ли пот смахивая, то ли головную боль… Принца Эткуру смешила Ви-Э — и он был доволен собой после драки на базаре в Хундуне, но Ри-Ё всё равно казалось, что Принц Эткуру устал и встревожен. А самому Ри-Ё не нравилась пустыня — от холода укутаешься в плащ, а от такого пекла — куда денешься? — и хотелось уже в бой после бесконечного пути.
Чтобы всё решилось раз навсегда. Посольство — так посольство, война — так война.
А тут ещё это явление ночью. Пустынная нечистая сила.
Ри-Ё слышал, как люди Господина Анну сообщили ему, что Учитель и дикарь подошли к скале и вошли внутрь камня. Не удивился особенно: пусть южане удивляются, а мы знаем — Учитель многое может, это — горская наука, возможно даже — слегка магия. Но взволновался: мало ли, какая гадость живёт тут у них под горами.
Спустя некоторое время Господин Анну заметил, что Ри-Ё не спит. Позвал его к себе и принялся расспрашивать. Господин Анну прилично говорил на языке Кши-На, и Ри-Ё не видел смысла врать или что-то скрывать: в конце концов, ничего тайного, бесчестного или непорядочного его Учитель никогда не делал. Рассказывать пришлось довольно долго — и к концу рассказа Господин Анну, как будто, слегка успокоился. Ри-Ё это обрадовало.
В обществе Господина Анну Ри-Ё чувствовал себя увереннее. Не стеклодувом, ремесленником, сунувшимся, куда его не звали, а солдатом — рядом с опытным командиром. И рассказывая Господину Анну об Учителе, Ри-Ё непонятным образом окончательно успокоился — будто сам себя убедил, что Учитель, проникший в суть множества тайн Природы, просто так сгинуть не может. Он даже задремал, сам этого не заметив — и проснулся от громких звуков и неожиданной прохлады уже ранним утром, когда над пустыней вставала хрустальная, белёсая и розовая заря.
Солдаты Господина Анну седлали верблюдов, наскоро запивали водой из родника здешний хлеб — странный хлеб, тягучий какой-то, но довольно вкусный — и вообще, собирались в дорогу. А Учитель, как ни в чём не бывало, капал в медный котелок цветные жидкости из крохотных стеклянных сосудов — настои горных трав, конечно — потом долил туда родниковой воды и протянул Принцу Элсу.
Кору и никуды… в смысле, телохранитель Принца Элсу, который не мужчина, переглянулись.
— Не бойтесь, — сказал Принц Элсу и улыбнулся. — От трав Ника мне всегда становилось легче. Честное слово, Кору, это не отрава.
И тем не менее, Кору взяла котелок и отпила незаметный глоток.
— Жива? — спросил Учитель, и рассмеялись все, кто оказался рядом, но Кору ни капли не сконфузилась, просто передала котелок своему Принцу.
А Учитель повернулся к Ри-Ё и сказал:
— Не хотел тебя будить до последней минуты. Знаю, что ты не спал полночи, верный страж. Видишь: всё в порядке.
Но оно было не очень в порядке. Темнокожий дикарь со своими косичками, бесстыжая пустынная нечистая сила которая незаметно прокрадывается мимо караулов и ходит среди ночи по ногам добрым людям, мазал бальзамом Ника колено улыбающейся Лотхи-Гро.
При свете он выглядел менее нечистой силой, чем ночью — но всё равно, если бы Ри-Ё, как лянчинцы, верил в пустынных демонов, сходу решил бы: вот, оно самое и есть. Нодди — настоящая дикарка, а этот — поддельный.
Про нори-оки Ри-Ё уже слышал от лянчинцев. Дикари, кочевники, живут в кибитках на колёсах, пасут коз, питаются какими-то убогими травами да козлятиной — грязь и варварство, конечно. Даже Нодди считает, что Лянчин — сплошной свет разума по сравнению с дикой жизнью в пустыне. А этот — он не на дикаря, а на аристократа был похож, красивым лицом, чистым и нежным, хоть и тёмным, и умными глазами, и гривой безупречно чистых волос, заплетённых в множество косичек, и осанкой как у князя…
Но у дикарей никаких аристократов нет.
Видимо, и вправду его учил отшельник святой жизни. Может быть, даже родич Учителя.
Ри-Ё ощутил нечто вроде ревности. Ну и оставался бы здесь, в горах, в скиту, или как это называется — а не лез бы в дела, к которым не имеет отношения.
— Это — Кирри, — сказал Учитель. — Сведущ в лечении ран, так что пригодится нам. Кирри, — сказал он по-лянчински, — это — Ри-Ё, мой друг. Он с севера, из страны, называемой Кши-На.
Кирри встал, вытирая с рук остатки бальзама и взглянул на Ри-Ё — восхищённо, никак не меньше.
— Ты расскажешь мне про северные города? — спросил с надеждой.
— Плохо говорить лянчинский, — отрезал Ри-Ё нарочито грубо, чтобы этот тип, сохрани Небо, не заподозрил его в смущении.
— Я быстро научусь вашему языку, — сказал Кирри, и не подумав обижаться. — Я быстро всему учусь. И ещё — я тебя понимаю.
— Ри-Ё, поговори с Кирри, пожалуйста, — сказал Учитель. — У него было не так уж много собеседников за последние годы.
Тут Уважаемый Господин Анну возмутился, что все сидят, как пришитые, вместо того, чтобы отправляться в путь, и верблюды поднялись с песка, а отряд за несколько минут выстроился в походный порядок — и верблюды Ри-Ё и Кирри оказались в этом строю достаточно близко, чтобы можно было разговаривать.
День ещё только начинался, и пустыня не успела раскалиться добела — Ри-Ё решил поговорить, раз об этом просил Учитель. И отвлёкся от разговора лишь, когда с удивлением заметил, что тени уже уползли под животы верблюдов.
