решила, что в нем записана его судьба, и именно поэтому он так поспешил от него избавиться? В какой-то степени это верно. В какой-то… И я сделаю все, чтобы это произошло наверняка. За определенную плату.
— Какую… плату? — помимо воли, голос Жарвины задрожал.
Колдун медленно поднялся с кресла и скинул плащ, тот с легким шелестом упал на пол.
— Нужно ли спрашивать это у человека, одержимого страстью к женщинам? Именно такова была причина моего падения. Я объяснил.
Казалось, сердце Жарвины сковал лед. Во рту мгновенно пересохло.
— О, ну зачем же такие скромности? — мягко заворчал Инас Йорл, беря девушку за руку. — Уверяю, тебе пришлось повидать гораздо худших партнеров.
Действительно, единственным способом оплатить долгие версты от Забытой Рощи до Санктуария было отдавать свое тело: купцам, наемникам, погонщикам, стражникам…
— Скажите мне сначала, — с последней вспышкой самообладания произнесла она, — о чьих смертях говорится в документе?
— Справедливо, — согласился колдун. — Что ж, знай, что один — безымянный человек, которого ложно обвинят в смерти второго. А этот второй — новый губернатор-Принц.
Тут свет погас, и он обнял ее покорное тело.
Жарвина проснулась поздно, по меньшей мере полчаса спустя после наступления рассвета. Она лежала в своей постели, кроме нее в спальне никого не было. По всему телу девушки разлилась сладостная истома. Инас Йорл сдержал свое обещание. Если и в молодости он был столь же хорош в постели, неудивительно, что жена его соперника предпочла колдуна своему мужу!
Неохотно открыв глаза, Жарвина увидела что-то на грубой подушке. Озадаченная, она вгляделась повнимательнее, протянула руку, потрогала: нечто зеленое, переливающееся, словно обсыпанное порошком…
ЧЕШУЯ.
Она с криком соскочила с кровати, и в это самое время в комнату ворвался Мелилот, багровый от ярости.
— Так вот ты где, противная девчонка! Где ты шлялась всю ночь? Я ждал тебя до тех пор, пока мог удержаться от сна! Я был уверен, что тебя схватила стража и бросила в тюрьму! ЧТО СКАЗАЛ НИЖАРУ?
Обнаженная, растерянная Жарвина долго не могла прийти в себя. Затем ее взгляд упал на что-то знакомое — на деревянном крючке над ее кроватью висела драгоценная сумка с письменными принадлежностями, в точности так, как если бы она сама повесила ее туда.
Схватив сумку, Жарвина открыла потайной кармашек и торжествующе достала полученное от командора золото, утаив серебро, предназначавшееся лично ей.
— Он заплатил это за составление ложного перевода, — сказала девушка.
— Но вы не будете делать его.
— Что? — схватив монеты, Мелилот собрался было попробовать их на зуб, но остановился.
— Как вы смотрите на то, чтобы стать доверенным писцом во дворце губернатора?
— Ты сошла с ума? — у жирного писца выпучились глаза.
— Ни в коей мере.
Не обращая внимания на присутствие хозяина, Жарвина достала из-под кровати ночной горшок и воспользовалась им по назначению, попутно излагая задуманный план.
— Но ведь это означает, что ты прочла свиток, — медленно произнес Мелилот, пытаясь постичь предложение девушки, — он же заколдован! Как тебе это удалось?
— Не мне, а Инасу Йорлу.
У Мелилота отвисла челюсть, краска схлынула с лица.
— Но его дворец охраняется василисками! — наконец воскликнул он. — Тебя обратили бы в камень!
— Все произошло не там, — сказала Жарвина, натягивая шаровары и мысленно радуясь тому, что это получается у нее быстро. Еще долгие годы воспоминание о жутком параличе будет посещать ее. — Чтобы прекратить спор, почему бы вам не принести свиток? Я хочу сказать, почему бы нам не сходить и не взглянуть на него еще раз?
Пару минут спустя они были уже в конторе.
— Надпись совершенно понятна, — медленно произнес Мелилот, дважды прочтя документ. — Высокопарный слог — официальный рэнкен — не могу представить себе, чтобы кто-нибудь здесь или в покоренных городах пользовался им для письма. Но здесь написано именно то, что ты сказала.
Благоговейный трепет заставил затрястись его жирные складки.
— Вы уверены в том, что это тот же самый свиток? Подмена невозможна? — настаивала Жарвина.
— Нет! Всю ночь свиток был в запертом сундуке! Случившееся можно объяснить лишь колдовством!
— Тогда, — удовлетворенно заключила Жарвина, — продолжим.
Каждый день в полдень на территории дворца Принца-губернатора перед Залом Правосудия проходил смотр и смена караула. Эта церемония была открыта для публики — теоретически, для всех желающих, но на самом деле лишь для тех, кто мог позволить себе подкупить стражу у ворот. Поэтому большинство зрителей принадлежало к зажиточным слоям, праздно шатающейся знати или пришедшим на судебные заседания. Многие фигурой, одеждой, поведением походили на Мелилота, который был здесь частым посетителем, когда требовались письменные свидетельские показания.
Поэтому появление его вместе с Жарвиной не привлекло особого внимания. Больше того, прошел слух, что сегодня последний день, когда отборная имперская гвардия проделает церемониальные приемы, после чего пятнадцать человек вернутся в Рэнке. Значительно более густая, чем обычно, толпа поджидала появления губернатора, одной из многих обязанностей которого во время пребывания в городе было присутствие при смене караула.
День стоял теплый, сухой, пыльный. Солнце отбрасывало резкие темные тени. Палатки, шатры, стены словно застыли. То же самое в какой-то мере относилось и к людям, особенно тем, что в доспехах. С опущенными забралами воины выглядели совершенно одинаково.
Строго говоря, сегодня стража с дозорного поста на Прецессионной Улице не должна была менять церберов. Но несколько взяток и резкий приказ Ай-Гофлана — и проблема была решена.
Собрав все самообладание, Жарвина изо всех сил старалась казаться одной из многочисленных зевак, захваченных зрелищем марширующих столичных войск, а не человеком, чья сокровенная жажда отмщения должна была вот-вот осуществиться.
И все же рот ее так и порывался раскрыться в волчьем оскале.
Меняющая стража подошла строем со стороны Губернаторской Аллеи, обменялась приветствиями и паролем с имперскими войсками и построилась посередине площади. Окруженный двумя ординарцами, командор Нижару по форме приветствовал своего сменщика и встал рядом с ним, ожидая осмотра, производимого губернатором. Как только он завершится, имперская гвардия удалится с развернутыми знаменами.
Меньше, чем через десять минут под возгласы одобрения, вызванные четкими строевыми приемами церберов. Принц под руку с Нижару покинули плац. Командор должен был вернуться в столицу, но пять его товарищей оставались, чтобы подготовить по имперским стандартам телохранителей для Принца-губернатора.
То были слухи. Но слухи, как известно, бывает лгут.
Терпеливо и умело, улыбаясь и работая плечами, Мелилот пробрался в первые ряды толпы, и при появлении сановников, когда все остальные кланялись, громко и отчетливо произнес:
— О, командор! Какая удача! Воспользуюсь возможностью вернуть вам свиток, который вы обронили вчера утром!
Нижару из-за жары шел с поднятым забралом
