Зажав зубами папиросу, Алексий взял в руки короб со спичками.
— Скажу, что ты, дорогой кузен, так спиртом пропитался, что от одной искры загоришься. — с этими словами алиенист зажег спичку и бросил ее в Роберта.
Спустя миг тот начал орать и пытаться сбить несуществующие пламя.
Точнее, существовало оно лишь в сознании самого Роберта и его товарищей.
Простое проявление дара Гения сродни гипнозу. Иллюзия длится всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно дабы обратить мерзавцев в бегство.
В отличие от скрывшихся из виду компаньонов, Роберт упал на землю и взглянув на алиениста безумными от ужаса глазами, попытался отползти как можно дальше.
Наблюдая за сим действом, Алексий достал вторую спичку и уже на самом деле зажег папиросу.
К чести Роберта, тот быстро восстановил самообладание и поднявшись на ноги с ненавистью глянул на алиениста.
— Сука! Мразь! — прокричал Роберт. — Ты еще пожалеешь. Только сунься в Термитник. И ты не жилец!
— Проваливай и что бы я тебя больше не видел. И не дай все архангелы небесные, ты подойдешь к моей сестре ближе чем на сто метров! Обещаю тебе, Роберт, так легко ты не отделаешься. — ответил Алексий затянувшись папиросой.
Роберт лишь сплюнул на землю и развернувшись, поплелся прочь.
Докурив папиросу, Алексий, сделав пару шагов, достал из кармана платок и используя его вместо перчатки, подобрал оставленную одним из мужчин бутылку.
Вытащил тряпку и понюхал содержимое.
«Технический спирт и еще какая-то химия. Они явно не собирались это пить» — пришел к выводу Новак.
Обернувшись он увидел стоящую в дверном проеме сестру.
— Спасибо, брат. — произнесла девушка. — Спасибо.
Глава 2
Глава 2
Этой ночью ему снился кошмар.
В этом Алексий был уверен. Ему теперь часто снятся кошмары.
Однако, вспомнить детали собственных снов после пробуждения было выше его сил. Да и желания не было никакого. Он, более или менее, представлял, что именно может вспомнить.
Когда нетленный убил его пациента, он повредил разум самого алиениста. Отправив того в глубокую кому из которой нельзя было выбраться без последствий.
Алиенист с трудом мог вспомнить первые шесть месяцев «реабилитационного периода». Но то, что нельзя вспомнить, он мог додумать. Квалификация позволяла.
Порою, он лежал в камере без движения. А временами вел себя словно дикий зверь.
Иногда смеялся в темноте. Целыми днями. Иногда плакал.
В краткие моменты просветления, звал отца и матушку.
О Виктории он, скорее всего, в тот момент не думал. Если слово «думать» вообще уместно в данной ситуации.
Зато он хорошо запомнил лица санитаров, что продолжали изо дня в день пытаться вернуть этому человекоподобному существу облик людской.
Одиннадцать месяцев проспать без движения — это не шутки.
Конечно, медперсонал делал все от них зависящие дабы избежать атрофию мышц, но без его прямого, осмысленного участия в этом было мало толку.
Безумное, слабое, беспомощное, истощенное существо на кровати — вот его кошмар. Куда более страшный чем любой сон.
Поэтому, открыв глаза, первое время, Алексий молча взирал на настенные часы, словно они были живые.
В далеком детстве, еще до того как проснулся его Гений, отец как-то принес в дом настенный хронометр. Его деревянный корпус был сделан в форме улыбающейся кошачий морды с циферблатом в широко открытой пасти.
Возможно, отец думал, что маленькому сыну понравится именно такой счетчик времени. Но юный Алексий боялся этой кошачьей морды. Особенно в сумерках.
Родители вскоре продали это устройство.
«Интересно, были ли они разочарованы трусливостью собственного сына?» — задался вопросом алиенист. — «Сейчас я понимаю, что ничего страшного в этом «кошаке» не было. Не понимаю, чего я тогда боялся?»
Стрелки хронометра показывали семь часов двадцать одну минуту.
«Во сколько я лег спать?» — попытался вспомнить алиенист- «Кажется, около трех часов было».
В свое время у Алексия были довольно интимные отношения с царством грез.
Да и не удивительно это, когда твой Талант «гуляющего по снам» позволяет проникать в самые глубокие чертоги бессознательного.
По крайней мере так было раньше.
Решив, что лежать в постели больше смысла нет, Алексий направился в уборную.
«Благословен будь разум придумавший водопровод». - размышлял алиенист совершая все необходимые процедуры.
Единственное, что он не стал делать — сбривать появившуюся за двое суток щетину. Здраво рассудив, что с этим лучше обратиться к цирюльнику.
Самого алиениста постоянно отвлекали глаза собственного отражения.
Периодично меняя цвет и оттенок, порою, в самых невообразимых сочетаниях, они не давали сосредоточиться на бритье. Из-за чего одно неаккуратное движение бритвой могло оставить глубокий порез.
К счастью, подобный «калейдоскоп» существовал исключительно в сознании Алексия. Остальные видели совершенно нормальный карий цвет глаз. Как у отца.
Или голубой? Как у матери?
Алиенист уже и не помнил. Все же, отражение в зеркале шестнадцать лет как не совпадает с реальностью.
Да и что есть реальность для Гения? То к чему можно прикоснуться? То, что можно увидеть? Или же то, что существует где-то за гранью человеческого восприятия?
Отогнав неуместные в данный момент философские мысли, Алексий сосредоточился на вещах куда более приземленных.
Виктория хлопотала на кухне. Домработница и сиделка в одном лице, ухаживала за отцом.
Маргарита Браге — такое имя и фамилию носила нанятая Виктором сорокалетняя работница.
После короткого разговора с сестрой и чуть более длинного с женщиной, Алексий узнал, что у второй четверо детей, трое из которых работают на фабрике.
Мистер Браге, муж Маргариты, повредил ногу и в данный момент не работает.
Виктор платит ей пять марок в день.
Хмыкнув, Алексий вручил женщине десять марок за этот день и сказал, что теперь платить ей будет лично он, как нынешний глава семьи. Если, конечно, она желает продолжить работу в этом доме.
Женщина не стала отказываться.
Алиениста раздражала сама мысль, что в его доме трудится человек нанятый посторонним мужчиной. Теперь, когда эта проблема была решена, Алексий, собравшись в дорогу, отправился к цирюльнику.
Если с поиском оного в Данвиче проблем не возникло, то отделение Империала (единственного государственного банка Империи) находилось в Паноптикуме.
И тут перед мистером Новаком встала сложная дилемма — потратить несколько марок на извозчика или прокатиться на новомодном трамвае?
Первый довезет быстрее и обойдется на марку дешевле.
Второй — трамвай!
Алексий был далек от инженерного дела и этот железный монстр, так похожий на вагон паровоза с усиками, вызывал в нем некое детское восхищение.
В отличие от самодвижущихся повозок на электрическом приводе. Те детского восторга по какой-то причине не вызывали.
Впрочем, подобную роскошь практически нельзя было встретить вне Паноптикума. Да и в других уголках необъятной Империи, «самоходы» считались скорее символом богатства, чем транспортным средством.
После непродолжительной борьбы между рациональностью и внутренним ребенком, алиенист потратил марку на газету и подождав шесть минут, сел в трамвай. И оплатив проезд у кондуктора в синей форме, Алексий занял место у окна.
Прислушавшись к успокаивающему, отдаленно напоминающему гул высоковольтного кабеля, шуму электродвигателя, алиенист развернул газету.
«Вестник Алигьеры» — крупными буквами и готическим шрифтом красовалось название на главной странице.
Ожидаемо, что оная была посвящена деятельности так называемого «профсоюза».
Как на непрофессиональный взгляд Алексия, статья представляла из себя вершину журналистского ремесла. В ней не было ни одного прямого обвинения, однако количество намеков и предположений должно было сформировать у читателей мнение о «профсоюзе» как о сборище криминальных элементов стремящихся разрушить экономику города.
