Рыжий парнишка попытался подхватиться на ноги и уставился на нас с ужасом.
По лицу Нэйша понять – всерьез он или нет – было совершенно невозможно.
– Здесь недалеко есть заросший вир. Неработающий, но… тело не найдут. Если обойдешься без следов в процессе – есть даже шанс остаться незамеченным другими обходчиками. А разложение в вирной воде идёт быстро, так что…
– Боженьки, да заткнись уже, – прошипел я сквозь сжатые зубы.
Подошел по влажному мху к незадачливому нарушителю. Молча нырнул под попытку врезать мне по скуле (у него что-то с магией или с мозгами?). Отцепил с пояса тонкую бечевку из арсенала незабвенной Фрезы и принялся вязать браконьеру руки.
– Помоги его поднять, – буркнул в сторону Нэйша. – Надеюсь, он после твоей обработки может ходить?
Стоило устранителю сделать в его сторону шаг – бедный парень подскочил как на пружинках. Вот и ладненько.
Моя физиономия достигла уже такой степени перекошенности, что последнее «Куда мы идем?» – браконьер выдохнул через силу.
– Навстречу жуткой, мучительной участи, – поделился я, – для нас всех.
Даже и не знаю – с чем можно было сравнить наш обратный путь до открытой части питомника. Может быть, с чем-нибудь арестантским, рифно-камерным.
Впереди тащился рыжий нарушитель – с заботливо завязанными руками. Парень наотрез отказался называть своё имя, зато пыхтел, сопел, дергал веревки и всячески на ходу соображал – каким еще изуверским мукам его подвергнут.
Дальше следовал я – то ли второй арестант, но со свободными руками, то ли задерганный, раздраженный конвой. Спотыкающийся обо все корни в округе и шепотом костерящий: корни, идиотов-нарушителей, проклятых гарпий, светляков, скроггов и свою ненастную судьбу.
Нэйш выступал в привычной роли: конвоя настоящего. Шел за три шага позади меня и по временам подбадривал шпилечками.
– Я прямо-таки опасаюсь оставлять тебя в питомнике одного, Лайл. С учетом, чем это может кончиться для животных.
Словом, я осознавал, что вывернуться мне не светит, Нэйш развлекался, а пленник строил планы. Он подал голос, когда в осенней ночи уже зачернели строения и вольеры.
– Раз уж вы меня всё равно задержали – я желаю поговорить с вашей главной… с Гризельдой Арделл. Немедленно!
Я испустил тихий вздох умирающего и покосился на Нэйша.
– Обычно ночную добычу мы держим в сторожке до утра, – напомнил тот. – Но раз уж здесь особый случай, смерть животного… думаю, придётся разбудить Гриз.
Он помолчал, приглядываясь к беспокойному ночному питомнику.
– Схожу за Йоллой.
– Я пока что сообщу вольерным, что нужна новая патрульная гру… погоди, что? Йолла?
Показалось, что на идеальном профиле устранителя читается почти что жалость.
– Лайл. Мы собираемся разбудить главу «ковчежников» за два часа до рассвета. После двух бессонных ночей. С известием о том, что патрулирование провалено, у нас нарушитель, а одна из ирмелейских гарпий мертва по твоей вине. В таких случаях мы всегда посылаем Йоллу. Или Аманду. В принципе, могла бы и Уна, но она опасается. И всё-таки Йолла… ну, знаешь… ребёнок.
Похоже, я всё-таки слишком мало пробыл в питомнике.
– Ты что же, не можешь поднять Арделл сам? Я-то думал, вы с ней…
– Лайл, – мягко оборвал Нэйш. – Несмотря на мой Дар… я же не сумасшедший.
И скользнул во тьму.
Мы с браконьером переглянулись молча. У парня на лице было желание принять обет молчания. Или остаться в каком-нибудь заболоченном вире.
Не скажу, чтобы я не разделял его порывов.
* * *
Вообще-то, меня дважды судили, так что происходящее было почти даже и привычно.
Разве что вместо судейского зала со скамьями и высоким потолком выступала щелястая сторожка, насквозь пропитавшаяся запахами пота и алкоголя. Публику и газетчиков заменяли сверчки по углам да порыкивание ночных хищников. Вместо дознавательного совета была лопающаяся от любопытства Йолла.
Нэйш мог сойти за обвинителя и защитника разом, поскольку с самого начала облюбовал единственное кресло, уселся, заложив ногу за ногу и всем своим видом показывал, что он тут не с подсудимыми.
В смысле, не со мной и не с рыжим браконьером. Мы-то как раз сидели в кругу света от лампы, на виду.
Руки я парню развязал, но мой собрат по преступлению всё равно негодующе пыхтел и прожигал судилище взглядом.
Если на этом действе чего не хватало – так это артефакторной завесы, скрывающей лицо судьи.
Потому что лицо Гриз ничего доброго не сулило. С того самого момента, как она вышибла дверь ногой и влетела внутрь сторожки, гаркнув вместо приветствия:
– Кто мёртв?
– Гарпия-бескрылка, – непринужденно отозвался Нэйш, пока мы с браконьером пытались отползти на стульях от разгневанной Гриз. – Два года, след рассеченной раны на загривке. Кажется, это Кумушка. Припоминаю, что Мел возилась с ней в прошлом месяце.
– Браконьеры? – осведомилась Арделл голосом, который не оставлял сомнений: шкуру спустит за то, что не уберегли.
– Я не браконьер! – возмутился пленник. – И я не имею никакого отношения…
Гриз заткнула его взглядом – так, мимоходом, будто огрела кнутом. Развернулась к углу с креслом и спросила, тщательно отделяя слово от слова:
– Ты что же, убил на территории питомника?
– Госпожа Арделл, – глумливая ухмылочка вслед за шелестом голоса представилась без труда. – Почему вы вообще подумали, что это был я?
– А что, я должна была внезапно подумать иначе? Предположить, что это был браконьер…
– Я не браконьер!!
– …или несчастный случай?!
– Ну, в определенном смысле – это был несчастный случай. Если, конечно, вы считаете, что это обозначение подходит…
Нэйш позволил эффектно упасть окончанию фразы в пропасть. И упёрся взглядом в меня.
Осталось прочистить горло и показать: да-да, я ваш несчастный случай. Местами – так даже по специальности, только вот вы этого не знаете… и не узнаете уже, да.
Арделл прошагала за занозистый, грубый стол, на который я перед этим выгрузил добро, извлеченное из карманов пленника. Уселась и бросила:
– Рассказывайте.
Уж я-то знал, как давать показания – втянув голову в плечи, скорчившись на стуле и всем своим видом источая раскаяние. Нещадно валя на других («Это не я, это рыжий браконьер!» – «Да не браконьер я!!»). Дрожа губами и обращаясь в основном к серым сапогам своих сапог. Взиравшим беспристрастно и равнодушно.
Йолла у двери хваталась за щеки и ахала.
Гриз Арделл прикрыла глаза и терла пальцами виски. Вообще-то, ей полагалось бы выглядеть даже забавно: в косо наброшенной рубашке, с растрепанными по плечам волосами и с припухшими со сна веками. Но вид у Гриз был такой, будто она сейчас попросит Йоллу удалиться, а после в щепки разнесет эту сторожку. Со всеми присутствующими.
Рассказ подошел к концу – и стало невыносимо от любопытствующего «стрррень-стттрень-стрррень» сверчков по углам.
– Я… соберу вещи к утру, если ты хочешь, – выдавилось напоследок. – Я… понимаю, что всё это… одно за другим… в общем, я мог бы остаться хоть вольерным… к черту. Я понимаю. Я соберу вещи.
Вроде бы, Арделл глянула с разочарованием – было не понять из-за общего ее вида. Сравнимого с видом виверния, который сейчас шарахнет пламенем.
– Это уже тянет не просто на ошибку, – заговорила она звенящим голосом. – И не просто на глупость. Ты растерял последние мозги? Забыл о правилах? Или собирался таким вот образом поразвлечься?
Я вжал в голову в плечи и открыл было рот для новой порции покаяния, но Арделл не собиралась делать паузы.
– Мне что – теперь ещё и на патрулировании ходить за тобой вслед, а? Или напоминать очередность работы с атакующими животными? И мне кажется – устранение это по твоей части, Нэйш!
Сверчки дружно поперхнулись и замолкли, а у меня заболела шея от резкого поворота влево.
Лица Рихарда видно не было, но носок ботинка качнулся вопросительно.
