их вынести за пределы острова практически невозможно. Точнее, можно, но со зверской пошлиной, покрывающей разницу между «льготной» ценой для Найзельберга и круглой — для остального мира. Впрочем, это не единственный подобный предмет — Металогик готовы многое отпускать своему городу по бросовой цене, вот только ронять цены на свою продукцию в остальном мире они вовсе не собираются.
Дорога в аэропорт вела из северной части города, а потому мы двигались вниз, в Научный район.
— А это что? — спросил я, когда мы стояли на светофоре. Там, на углу дома, где обычно пишется номер и название улицы, было написано: «Улица Миядзаки. А12В17», а рядом — изображение QR-кода [1].
— А, точно, стоит тебя предупредить, — кивнул преподаватель. — Суть в том, что в городе очень мало поименованных улиц. Названия имеют только основные и самые главные места, а вот все остальные остались безымянными. Вот, чтобы ориентироваться в городе, все дома так проштамповали и нарисовали код. Обязательно скачай на свой смартфон специальное городское приложение. Если заблудишься, подходишь к ближайшему дому, проверяешь код, и тебе показывают твое месторасположение. А в такси у всех навигаторы, и они ориентируются по основным улицам.
— А почему все так? Неужели было сложно все назвать? — не понимал я.
— Город у нас новый, и называть пришлось бы ну очень много, — покачал он головой. — К тому же, город международный, и если вспомнить кучу скандалов с названием улиц, власти Найзельберга решили избежать подобных проблем. Они объявили конкурс, чтобы жители сами придумали имена своим улицам. Проводилось голосование, перебирали варианты, вот только ничего хорошего из этого не вышло. Предложений оказалось слишком много, и единого варианта не нашлось, а затем вообще дошло до смешного, — усмехнулся он. — Студенты сговорились несколькими корпусами общежития и назвали переулок между ними… «Переулок Саши Грей» [2].
— Пф-ф, — прыснул я от смеха. — Серьезно?!
— Да, он до сих пор есть, — смеялся мужчина. — Так что с тех пор конкурс закрыли, но названия стараются давать, если получается. Потому скачивай приложение и ориентируйся. Тебе тут минимум четыре года жить, а там уж сам смотри.
Да, вот это было забавно. Студенты — в своем репертуаре, и неважно, какой они национальности, ведь недаром говорят: «студент — это сексуальная ориентация». Ребята жгут напалмом!
Мы проехали через Северные районы мимо Западных, и вскоре добрались до Научного.
Главный корпус Политехнического Университета Найзельберга находился на улице Аристотеля, в самом центре района, и включал в себя несколько корпусов. В этом учебном заведении куча факультетов по нескольку групп на каждом, но поскольку сейчас лето, в главном здании людей особо не наблюдалось.
Доставив меня, профессор пожелал мне удачи и уехал по своим делам, а я двинулся пешком к месту назначения. Сам главный корпус представлял собой крупное пятиэтажное здание с атриумом в центре. Огромный зал с парой работающих кафешек, был заполнен столиками и накрыт стеклянным куполом. Похоже, большую часть времени студенты проводят здесь.
Спросив дорогу у охранника, я узнал, что деканат факультета иностранных языков находится на четвертом этаже главного корпуса. Но по пути меня встретили.
Передо мной стояла чернокожая женщина, на вид лет сорока или больше, со сложной строгой прической, одетая в бежевый деловой костюм, а на носу у нее были овальные очки. Полноватая дама смерила меня серьезным взглядом и хмыкнула.
— Добрый день, мистер Темных, я — декан факультета иностранных языков, Марта Лейл, — кивает она слегка уставшим голосом. — Прошу прощения за эти проблемы со встречей.
— Профессор Сантос уже рассказал мне, в чем причина, — говорю я. — Надеюсь, проблем с зачислением и заселением не будет.
— Нет, у нас достаточно свободного места, чтобы вместить еще кучу народа, плюс, сейчас лето и часть студентов уехала домой, а к их приезду аварию устранят. Прошу в мой кабинет.
Я двинулся за дамой по коридору. Кабинет декана находился в просторном и светлом помещении — на вид обычный офис, где помимо стола главы факультета было еще несколько, вероятно, для секретаря и других сотрудников. В целом, он выглядел весьма обыденно, я даже удивился, что он не слишком отличается от наших кабинетов. Такие же цветы в горшках, шкафы, наполненные папками и фотографии на стенах, и настенные часы, что показывали сейчас час дня.
— Итак, молодой человек, — сказала профессор Лейл, присаживаясь за стол. — Я ознакомилась с вашими данными и результатами экзаменов, и была приятно удивлена положительными характеристиками и неплохой успеваемостью. Здесь есть кое-какие помарки, но они относятся к ранним школьным годам.
— Я взялся за учебу и постарался исправить свою успеваемость, — вставил я. — А тот случай…
— Можете не волноваться, — махнула она рукой. — Мы люди разумные и не станем порицать студента за вещи, в которых он не был виноват.
Я промолчал. Не люблю вспоминать эти моменты. Ну да, раньше мои оценки и поведение были не очень, но я исправился, и за последние полтора года был прилежным учеником, особенно, после переезда с родителями из родного города…
— Рада, что вы способный ученик. Все же конкурс корпорации не всегда выбирает студентов по их успеваемости, и нам приходится… подтягивать новичков до нашего уровня, — сказала она, чуть поморщившись.
— Понимаю, — кивнул я.
Это логично. Если выбор в конкурсе случайный, то не факт, что соискатель будет достаточно образован для столь требовательного к учебе ВУЗа. Похоже, исключить студента просто так они не могут — победители на слуху, исключение может ударить по репутации заведения, вот и вынуждены подтягивать отстающих.
— Тут написано, что ваш отец программист, а мать — учитель иностранного языка?
— Мы жили в небольшом городке, мама после университета устроилась в местную школу и осталась там, а папа работает сисадмином. После переезда в другой город дела у нас идут не очень…
Она не стала спрашивать дальше, за что я был ей искренне благодарен. Тема сложностей моей семьи — не та, которую я хочу обсуждать.
— Итак, наш университет является техническим, поэтому гуманитарные факультеты у нас открылись всего пять лет назад, и студентов на них у нас пока немного.
— Я слышал, что этот университет один из лучших в мире.
— Ну, пока наше учреждение слишком молодо, чтобы называться таким, но мы уже почти на равных с Массачусетским технологическим институтом, — с гордостью заявила декан. — Пройдет десять лет, и равняться будут уже на нас. Плюс, постепенно открываются гуманитарные факультеты, как иностранные языки, социология, история, и я уверена, будут и другие. Конечно, мы вряд ли когда-либо достигнем статуса Оксфорда или Гарварда, но нам это и не нужно. Таким кадрам здесь просто негде
