немедленно! Мы ничего пока не знаем. Я сделаю объявление завтра утром. А сейчас, будьте так добры, убирайтесь!
Сначала никто не собирался уходить, но под суровым взглядом Петры становилось неуютно. Один за другим, люди стали расходиться, толпа редела.
Шелия перехватила трость. Без шумовых помех, ей было прекрасно слышно, о чём говорят Петра и её помощник.
— Дони, допроси мужа Карлы и их детей. Где и когда видели, как вела себя в последнее время. Как закончишь, поспрашивай соседей, вдруг кто-то что-то слышал.
— Вас понял. Но, Петра… Вы не думаете, что это могли бы быть те самые? Чужаки.
Раздался характерный звук затрещины и громкое “Ой!”.
— Я ничего не думаю, Дони. И тебе советую. Поспешные решения не приводят ни к чему хорошему. А теперь за работу! Давай, давай! В этом треклятом городе только очередного пропавшего безвести не хватало.
— Д-да!
Дони зашёл в дом, а Петра сплюнула и направилась в сторону участка.
Шелия почесала ногтями левое запястье. С Карлой что-то случилось, это точно. Но что? В Кроунесте умирали от болезней, голода, в стычках при делёжке награбленного и в обычной пьяной потасовке. Но чтобы пропасть бесследно? Такого не было со времён Йоны.
Проходя мимо заброшенного дома по соседству, Шелии почудился тонкий запах горьких трав. Наваждение прошло быстро, и женщина не придала этому особого значения.
На следующий день весь Кроунест гудел, как растревоженный осиный улей. Пропала Хельга. Вечером вышла в сад и с тех пор никто её не видел. Узнали об этом не сразу. Семья Хельги до последнего надеялась, что та просто ускользнула на очередную свиданку, но когда искать свою даму пришел сам ухажёр, забили тревогу. Народ, кто мог, побросал дела и отправился искать уже двух пропавших женщин. Долго искали, до самой темноты, но ничего. Никаких следов.
К ночи на площади негде было упасть даже ореху.
— Это всё проклятье Йоны! — кричал, брызжа слюной, старик, потрясая горящим фонарём в дрожащей руке.
— Нет никакого проклятья, старый ты хрыч! — отвечали ему. — Волки это, волки!
— Иди ты, со своими волками, глупая женщина, — фыркал Митч. — Дураку ясно, что сговорились они и сбежали. Все же знают, что у них долг перед Думиром — в жизнь не расплатишься.
— Вдвоём? Оставив семью и детей? Не пори чушь.
— Это я-то чушь говорю? А сам-то! Больно умный такой?
— Нарываешься, урод?
— Кого уродом назвал, отброс?
— Хватит! Хватит отрицать очевидное, — встала между спорщиками Фелька, сдувая челку с глаз. — Проходимцы это! Чужаки!
Все заохали и закивали.
— Что-то не вижу я их среди нас, — поддержал идею Горх, мясник, поглаживая косматую бороду.
— Хоть кто-то знает, где они живут?
Люди переглянулись. Никто и представить не мог, где могли остановиться приезжие.
— Тихо! Прошу тишины!
На небольшой помост поднялась Петра. Бледная, с опухшим от недосыпа лицом и пучком засаленных блестящих светлых волос на голове. Её помощник, щуплый мальчишка, спотыкался и зевал на ходу.
Петра пригладила растрепавшиеся волосы и кашлянула в сжатый кулак.
— Вчера ночью произошло не одно, а целых два происшествия, — Петра прочистила горло кашлем, скрывая ироничный смех. Голос её казался уставшим и сиплым. — Две женщины пропали в промежутке с девяти до одиннадцати вечера. Если кто-то видел их в это время, или что-то знает, прошу сообщить нам об этом. А пока, я рассчитываю на ваше благоразумие. По возможности, избегайте ночных прогулок, тем более в одиночестве. На этом всё.
В ту ночь все разошлись по домам и крепко накрепко заперли двери и окна. Они и раньше так делали, но в этот раз страх их был острее. Шелия заварила перед сном ромашковый отвар, чтобы успокоить нервы. Лучше крепко проспать до самой зари, чем вслушиваться в завывания ветра и поскуливание псов.
Но сон к Шелии не шёл. Женщина беспокойно ворочалась на кровати, путаясь в простынях. С каждой утекающей бессонной минутой, тревога усиливалась. Что-то грызло Шелию изнутри.
Решив, что у неё разыгралось воображение, женщина решительно распахнула окно — дышать в комнате было нечем. Воздух сразу стал влажным, но долгожданную прохладу ветер так и не принёс. Шелия уже и не знала, как ей справиться с такой жарой, не типичной для ранней осени.
Неожиданно возникшие звуки с улицы насторожили её. Кто-то лёгким шагом семенил мимо дома вниз по улице. Испугавшись, Шелия было собралась спрятаться под окном, но что-то её остановило на полпути. Набравшись смелости, женщина крикнула:
— Кто здесь?!
Звук шагов стих.
— Тётушка? — раздался девичий голосок. — Это я, Дора.
— Дора?
На лбу Шелии пролегли глубокие морщины.
— Дочь мясника, Дора. С седьмой улицы.
Шелия выдохнула. Только сейчас она заметила, что вцепилась пальцами в подоконник так крепко, что на подушечках пальцев остались хлопья засохшей краски.
— Чего дома не сидишь в такой час? — шикнула Шелия, стараясь унять гулко бьющееся сердце. — Хочешь, чтобы и тебя всем городом искали?
— Нет, что вы! Я… Я в гостях засиделась просто.
Дора покраснела и неловко переступила с ноги на ногу, поправляя цветочную заколку в волосах. “Молодежь стала совсем распущенной в эти дни”, - проворчала себе под нос Шелия, мысленно взвешивая все “за” и “против”.
— Стой там, я сейчас спущусь и провожу тебя. Негоже девке из приличной семьи одной шляться, — наконец, решилась Шелия.
— С-спасибо, тётушка!
Шелия отмахнулась и поспешила нахлобучить на ноги галоши, а на сорочку накинуть шаль. Какая уж ей разница, в каком виде девочку провожать.
Закрыв за собой дверь и подхватив любимую палку, Шелия хотела было ещё разок отчитать Дору, но девчонки на месте не оказалось.
— Дора? — Шелия прислушалась. — Дора, ты тут? Сказала же подождать меня. Дора?! А ну, выходи, негодница! Догоню — за уши выдеру!
Шелия не слышала шагов Доры. Она совсем ничего не слышала.
— Дора, это не смешно. Разыграть меня решила?
Тишина.
Шелия поудобнее перехватила палку вспотевшими ладонями. Именно из-за таких случаев она и предпочитала тяжелую крепкую дубинку тонкой изящной трости. Мало ли, какая зверюга спустится с гор в поисках пищи.
Во рту застыл мерзкий привкус озёрной воды. Взмокшие пряди прореженных сединою волос липли ко лбу и вискам. Делая не глубокие, резкие вдохи и шумно выдыхая сквозь сомкнутые зубы, Шелия боролась с головокружением. Она с детства плохо переносила жару.
“Вот паразитка! Выпорю, и не посмотрю, что не моя дочь”, - пронеслось в голове женщины, когда она сделала робкий шаг в сторону соседского сада. Там, ближе к дороге, росли густые кусты ежевики, цепляющиеся своими лозами за деревянные подпорки и невысокий заборчик,
