Нестор открыл было рот, чтобы возразить, но слов не было и он смог только покачать головой. То, что только что сказала Ветерок, было непростительным богохульством, результатом невежества или хитрости. Говоря такое, она, видимо, хотела произвести впечатление и так заигралась, что сама не поняла, насколько опасно то, что она говорит.
– Никогда так не говори. Слышишь? Нигде и никому. Если кто-то из богов услышит подобное, они преподадут нам такой урок, что мало не покажется.
Ветерок пошевелилась. По ее движению Нестору трудно было понять, кивает она или возмущенно поводит плечами. Поэтому решил для верности повторить:
– Я серьезно, Ветерок. Нельзя провоцировать богов.
Да, у богов не было ушей повсюду. Но проблема была в том, что подслушать они могли абсолютно в любой момент. И тогда даже самым хитрым могло не поздоровиться.
Среди оборотней ходила одна известная история о человеческом правителе, который осмелился сравнить себя с Реем. Слухи об этом дошли до ушей бога богов. Наказание было жестоким: каждый раз, когда правитель совершал ошибку, часть его тела превращалась в золото. Сначала отнялись ноги, потом глаза потеряли способность видеть, а затем в тяжелый неповоротливый слиток обратился и язык.
Рассказывали, что останки того монарха – жуткую смесь залитых золотом костей – хранили в храме бога Рея, чтобы никто не забыл цену обиды богов. Ветерок слышала и другие подобные истории, но беда была в том, что она приближалась к тому опасному возрасту, когда щенки думают, что они умнее и сильнее взрослых.
– Да, я понимаю, – пробормотала она, поднимаясь медленно и, видимо, нехотя. – Мне надо идти, пока меня не начали искать. Встретимся вечером. Удачных видений.
– Не влипай в неприятности, – отозвался он и с трудом сдержал вздох, который рвался наружу, пока девочка выходила из палатки.
Стоило ему оказаться одному, как напряжение от предстоящего визита к мудрецам охватило его внутренности и принялось грызть изнутри. Та капля спокойствия, которая у него еще оставалась, готова была испариться прямо сейчас. Он прикусил щеку с внутренней стороны и вдруг почувствовал себя таким маленьким, что уже готов был позавидовать смелости этой крошки. Тем более, что понимал он ее, похоже, лучше, чем она сама.
Заэль
Мать и сын. Привычные слова. Взгляды. Жесты, проникнутые нежностью и любовью. Как все было бы просто и понятно, если бы их отношения сводились только к этому. Если бы они были просто мать и сын. Но Заэль знал, что, когда появляются боги, просто не бывает. Поэтому на его матери сейчас серебряный намордник. А на запястьях у них обоих наручники. Вокруг десятки глаз, которые следят за каждым их жестом. Факелы сияют, отражаясь в лезвиях направленных на них орудий. Как будто они с матерью кусачие бешеные псы. Ведьм, как и псов, всегда привязывали накоротке.
Взгляд матери, в глубине которого, он знал, таилась нежность, сейчас горел яростью.
Женщина уже не могла контролировать свой огонь, но языки этого пламени по-прежнему шевелились в ее душе. Заель попытался скрыть боль и насмешливо улыбнулся.
Смех не придавал ему сил, не возвращал контроля над ситуацией, но давал надежду на то, что это все еще возможно в его жизни. Одна из стражниц сняла со старой ведьмы намордник. Засверкали лезвия. Все затаили дыхание.
– Ты будешь сопровождать группу разведчиков, – прошептала стражница прямо в ухо моей матери.
– Ты будешь сопровождать группу разведчиков, – повторила мать холодным голосом, глядя в упор в глаза сыну.
– И поможешь выследить оборотней, – продолжила женщина.
Мать Заэля повторила и это. Голос ее был кроткий, но в нем отчетливо слышалась ненависть.
– Отныне ты во всем подчиняешься Юпнии, нашей общей госпоже и исполнительнице воли Рея, короля богов.
На этот раз колдунья не стала повторять за стражницей. Сердце Заэля бешено забилось. Он гордился матерью, но всякий раз, когда она обращалась в свое упрямое молчание, его охватывала паника.
И не без причины. Вскоре один из солдат поднес к шее матери лезвие и слегка надавил. Выступила кровь. Заэль попытался было обратиться к своей магии, но безрезультатно. Магическая сила плохо подчинялась ему, хотя и определяла, по сути, всю его жизнь.
Ему до смерти хотелось, чтобы мать приказала ему убить их всех, и тогда, возможно, у него бы и получилось. В какой-то момент, когда рана на шее матери стала глубже, а кровь потемнела, ему показалось даже, что она тоже об этом думала. Но что толку, если они оба знали, что живыми отсюда им не выбраться. Мать скривилась. И голосом, полным ненависти и разочарования, повторила:
– Отныне ты во всем подчиняешься Юпнии, нашей общей госпоже и исполнительнице воли Рея, короля богов.
И только когда стражник отвел оружие от шеи матери, она смогла опустить голову. Заэль знал, что это вызывающее молчание еще аукнется им. В голове пронеслась мысль: что бы он отдал, чтобы освободить ее? Руку, глаз, сердце? Да всю жизнь! Но даже этого было бы недостаточно. Поэтому он просто молча кивнул, чтобы не провоцировать солдат еще больше. Но презрительную полуулыбку на лице все же сохранил: чтобы его мать гордилась им так же, как он гордился ею.
Нестор
Воздух в хижине для переговоров был таким густым, хоть топор вешай. Он путался в руках и волосах. Каждый новый вдох вызывал у Нестора приступ головокружения. Пепел, ладан, розмарин… Эти запахи использовали, чтобы привлечь второстепенных духов – они помогали старейшинам объяснять видения. Нестор медленно вдохнул, выпрямил спину и смазал лоб смесью масел. Сумрак и шепот вокруг были ему на руку: в такой обстановке проще было обратиться к видению.
– Это была Селена? Ты уверен, что это была она?
– Уверен, как если бы она назвала свое имя.
– В каком обличье она явилась тебе?
– Она предстала в теле, которое таяло. – Нестор нахмурился, на лбу у него выступил пот. – Она будто бы замаскировалась под человека, но потом человеческое тело начало распадаться и обращаться в свет. Свет был очень яркий, перед ним невозможно было устоять. И ликантропы падали, ослепленные им.
– Вспомни существо, которое было с ней. Ты говорил, что оно было похоже на ребенка. Мог бы этот ребенок быть кем-то из наших? – Робле стоял совсем рядом, говорил спокойно, и Нестор цеплялся за спокойствие его слов, как за ветки могучего дерева. Самый младший из старейшин, по возрасту он мог быть еще воином. Но серебряные орудия людей необратимо повредили его позвоночник, и ноги стали его подводить. Робле был само спокойствие и, даже сильно страдая (а Нестор был уверен, что тот мучается), не позволял себе проронить ни звука, не давал понять другим, что что-то происходит.
В новую роль старейшины он вжился так быстро и начал выполнять ее с таким рвением, будто готовился к этому делу годами.
– Это могла быть девочка. Мне кажется, у нее были длинные и светлые волосы, и, по-моему, она была одета в белую мантию. Я не могу сейчас воспроизвести ее запах. Тут очень много движения и оборотней. – Нестор задумчиво прикусил щеку. – Но если бы она закричала, я точно узнал бы голос. В тот момент мне почудилось, что она плачет или дрожит от страха.
– Похоже, она выбрала ее для жертвоприношения, – проговорила Снегиня. – Это мог быть человек или кто-то из других созданий Селены.
– Не думаю, что это был кто-то из наших, – послышался надтреснутый голос Росио.
Росио была старой ликантропкой и низенькой, как ребенок.
– Если бы богам было это важно, он показали бы Нестору больше, – Робле говорил убежденно, и от его уверенности Нестору становилось легче.
– То, что ты слышал в конце, – был ли это голос другого бога? – спросила Снегиня. – Может быть… это был Сал? – шепнула она, и в ее голосе послышалась надежда.
Сал не создавал их, но он был отцом волков и покровителем всего дикого. Он был братом Селены. В хрониках говорилось, что он всегда ходатайствовал за смертных. Но Сал умер вместе со многими из его созданий. И созданные им существа умерли. Нестор покачал головой:
