— А я другую концовку знаю, возлюбил… Прямо там, на болотных кочках.
Вот тут уж Весенья сдержаться не в силах оказалась. Равнодушие наигранное тотчас с лица слетело, щеки алым полыхнули, а в глазах такая ярость высветилась, что Лесьяр и сам боле не сумел представление сие разыгрывать.
Рассмеялся в голос. Поднялся, руками по обе стороны от ней, в спинку стула упершись.
— Крови можно и без укусов собрать, пичужка, — совсем близко к лицу ее подступив вымолвил, — а вот ревность твоя мне по вкусу.
И снова лыбится.
— Ну, тебя! — в плечи его толкнула, да токмо все равно, что гору двигать — даже не качнулся.
Напротив, вперед подался, губы ее обжег легким поцелуем. Ощутилось-то едва-едва. Весенья пальчиками до рта докоснулась, точно проверяя, не почудилось ли.
— В башне, покамест я там служу, только твоим ножкам топать дозволено. Так что не придумывай лишнего, — еще и по носу ее щелкнул, растерянную. Выпрямился, руку протянул, — к обеду уж звали.
***
Отобедав, ждать боле не стали, засобирались на Топи.
Переход открывали трое магов, коих Веся прежде не видела. С потанятами рядышком стоя, прям рты разинув за работой наблюдали. Плетение, каковое они втроем образовывали, эдаким сложным оказалось! С мельчайшими узелками в самых неожиданных местах. Паутиной оно расходилось из центра и кругами все закручивалось и накручивалось, точно не заклятие плели, а пауки какие мушек ловить собирались. Дохнули силой одновременно, напитывая, и в тот же миг задрожало рябящим маревом, чтобы после растечься, уплотниться и вовсе воздух разрезать. Показался в дыре явившейся черный камень башни. Пространство тотчас звуками наполнилось — маги башню наново воздвигали.
— Точно в дверь входишь, — под нос себе удивилялась Весенья. Такая магия ее поражала сверх всякой меры. Какой же нужно силой обладать, каким мастерством, чтобы вот так запросто разрезать пространство и схлопнуть то в единой точке. Шажок — и вот они уже не в тереме Добромира, а на Топях.
Добромир, к слову, тоже с ними отправился.
— Доброго дня, господа, — едва закрылся переход, приблизился к ним мужчина в простых штанах да в рубахе. Волосы русые лентой перехвачены и на затылке собраны, — сударыня, — вот и Весенье кивнул с улыбкой вежливой.
— Как продвигаются работы? — вопросил старец и вместе с магом этим в обход башни двинулся, Вешку с Лесьяром оставляя.
— Пойдем, подсоблю собраться, — Лесьяра поманил за собой рукой.
Веська грустным взглядом бедлам вкруг башни творящийся обвела… Камни из завала-то разгребли, да теперича зияла стена дырой, хоть прям через нее и входи.
С магиком на пару поднялись по ступеням каменным… Дверь уж починили, а то прежде на одной петле болталась, после тех сотрясаний. Магик на себя оную потянул, скрипнуло жалобно, точно сетовала башня на этакое злоключение. Веша не стерпела, всхлипнула… Уж сколько сил она приложила, чтоб в этом месте порядок поселить. И саму башню жалко так стало. Вспомнилось тут же, как оная ей с первого же дня спаленку сотворила, а после и ковры под ноги стелила, и камин горячий в стене разверзла, и ванную комнатку такую славную выткала. Как ни крути, живая та башня была, а теперь, с эдакой раной, кое-как силой дышала.
Весенья ладошкой по камню зала прочертила.
— Прости нас, родная, не сберегли тебя, — всхлипнула сызнова. Башня в аккурат вздохом горестным откликнулась. Весенья была готова об заклад побиться, что почуяла, как та восстала и осела опосля.
— Починят, не переживай, — приободрил ее магик, и сам к башне обратился, — не делай ты трагедию, каменюка! Зато фундамент переберут, камни новые возложат, от плесени как следует вычистят, еще краше будешь!
А сам посмеивается. Он-то ведал, каким образом все устроено, и что башня — просто башня, а в ней уж сущность заточенная, убранством местным заведует. И ни чуточки той не больно от зияющих в стенах прорех. Ни горячо, ни холодно, как говорится.
Отправились вдвоем в спаленку Вешкину, потанята вот покамест на кухню поспешили с видом хозяйственным. Стало быть, что-то у них там припрятано было.
Весенья огляделась… Верно, пока башню волнами силы омывало да сотрясало, и здесь все на пол послетало. Даже стулья опрокинуты оказались.
Магик на пороге остался, к косяку дверному плечом привалившись. Понимал, что надобно девице время дать, чтобы попрощаться с местом сим сумела. Весенья ж тем временем блуждающим и пустым каким-то взором комнату оглядывала. Только привыкнуть успела, и все так нравилось ей в месте этом — и кровать мягкая, да с одеялом тяжелым, ковер мягонький под ногами, мебель резная, стулья с гнутыми ножками. А окно! Окно какое огромное, что в него точно в дверь выйти было можно. Занавесями летящими забраное… Теперича нескоро сюда вернется. Почитай к лету.
Поворотилась к магику. Тот глядел участливо, а взор поймав, улыбнулся ободряюще.
И она улыбкой ответила.
Что кручиниться, в самом деле? Впереди е ней новых приключений сколько, а возможностей и того боле!
— Ты собирайся, а я сейчас кое-что сыщу и ворочусь, — вымолвил, на пятках развернулся и к лестнице наверх направился.
Веся покамест принялась одежду со шкафа вытаскивать да складывать.
Лесьяр же тем временем поднялся на второй этаж. Здесь, через свою спальню пройдя, прямиком в сокровищницу направился. Помнится, валялась у него пара преинтересных штучек. Не конклавские цацки, а из тех еще, что он с собой привез, из прежней жизни. Пришлось, конечно, порыться, но к Весе вернулся уже с дарами.
— Погляди, — позвал ее, в комнату воротившись. Сам в руках держал пару свитков да небольшой потертый кошель.
Девица на него взгляд подняла выжидающий.
— Вот это, — он сдул с лица вредные седые прядки, что аккурат в рот пытались залезть, — пергамент двусторонней связи.
К столу подошел, кошель покамест в сторону отложил, а пергамент пред собой растянул. В свертке два листа оказалось.
— Чернила или графит есть у тебя? — бросил Весе через плечо. Та в ящик столика слазала и грифель магику протянула. Тот на одном из листов принялся имя ее выписывать — “Весенья”. И с завитушками всяческими, этак необычно. Но что больше девицу поразило, так что на втором листе то же самое появляться начало, хотя Лесьяр его и не трогал.
— Ежели чего на одном листе накарябать, то сразу и на другом появится. А чтобы исчезло — лист переворачиваешь и сама пишешь, тогда прошлая запись пропадет, — он продемонстрировал наглядно, — и расстояние не важно.
— Значит, я в любой миг тебе написать смогу и ты мне тоже? — обрадовалась Веша, — и даже вестника ждать не надобно!
Магик кивнул, глядя в лицо ее восторженное. Хорошо, что вспомнил.
— А это, — он протянул ей кошель, — тоже вещица не простая. Если кто умыкнет или потеряешь, вот это, — он втянул изнутри тонкую цепочку браслета, — приведет к пропаже.
— Здорово как! — отозвалась восторженно. Никогда у ней прежде таких чудесностей не водилось. Монетки, как правило, в кошелечке под платьем держала.
— Тебе пригодится, — сам застегнул браслет на тонком ее запястье. Пальцем по коже бархатистой провел отчего девица вновь жаркую волну вдоль позвонков ощутила. Но отпустил почти сразу, лишь эхо тепла его пальцев на коже сохранилось.
А Весенья задумалась. Он ей вон какие подарки сделал, а она что? Взглядом комнату обвела, размышляя, что ж такого могла бы ему вручить, но что-то в голову ничего не приходило. Из дома родного почти ничего не взяла, а что имелось — магику незачем. Не платье женское же ему оставлять в конце концов? Хотя, памятуя о скабрезных шуточках маговых, возможно, что от исподнего ее он бы отказываться не стал. Даже головой пришлось тряхнуть чутка, чтоб мысли эти из головы вытрясти.
— А мне тебе и оставить нечего, — вздохнула горестно.
— Мне и не надобно ничего, — волосинки ей со лба назад отбросил. И что они оба нынче такие кудлатые?
Весенья за пальцами его проследила и тотчас же ликом просветлела.
