— Значит, тебя должны были повесить. В рудниках или на другой работе от людей вроде тебя мало проку — слишком строптивы. От госпожи — сбежишь мгновенно, да еще унесешь все ее драгоценности, лови тебя, время теряй… Но ты говорил об этом с таким знанием дела… Что, довелось попробовать?
Вор понял, что краснеет чуть ли не впервые за последние лет этак двадцать.
— Тебя снова поймали и вернули… куда-то, неважно, а там тебя тоже видеть не могли, — заключила Принцесса. — Или ты что-то натворил, чтобы тебя наверняка казнили. Чтобы не мучиться на короткой цепи и в ошейнике, который даже ты снять не можешь.
— У нас была легенда, — старательно подбирая слова, сказал Вор, — о человеке, которому удалось снять снять цепи и ошейник. Ему даже клеймо убрали, а рубцы зажили сами. Он уважаемый человек теперь. Не здесь, конечно…
— И чем он за это заплатил?
Вор промолчал. Будто она не понимала… Лесть, предательство, игра…. Наверно, при дворе этому учат прежде, чем ходить.
— Была другая легенда, — добавил он зачем-то. — О человеке, который сам снял кандалы. Только она очень плохо заканчивается.
— Но он умер свободным, верно?
Вор кивнул и рискнул:
— На нем были простые кандалы. Железные.
— Я ведь сказала, что вроде бы поняла, как тебя зачаровали. Теперь уверена. Я буду говорить, а ты, как прежде, кивай или… Да не бойся же ты так! — воскликнула Принцесса, когда Вор попытался зажать ей рот. — Если говорит другой, колдовство не работает!
— Правда? — прошептал он.
— Зачем мне тебя обманывать?
«Затем, что я умру, а ты улетишь в свою башню», — мог бы он сказать, но не стал, взамен кивнул:
— Давай. Говори.
— Ты натворил что-то такое, за что тебя должны были повесить, — сказала Принцесса. — Жаль, не можешь рассказать, что именно…
Да, это уж точно жаль! Какой вышел обвал, как засыпало штольню, где добывали лучшие, редчайшие, чистой воды камни — любо-дорого! Разгребать полгода, не меньше.
Три месяца готовился, рассчитал все до мелочей… И никто не погиб, не дурак же Вор устраивать такое в рабочие часы? А если надсмотрщика зашибло, поделом ему, редкая был паскуда. Но и то вряд ли, зачем ему после отбоя в штольню спускаться?
— Тебя выкупил… ну или забрал князь Гарран, если проказничал ты на его землях, — продолжила Принцесса. — Наверно, был наслышан о твоих подвигах и решил, что ты лучше всего подходишь на роль похитителя прекрасной девы из башни. И ты справился.
Вор кивнул и снова вздрогнул — о Гарране упоминать не стоило. Но на этот раз скользкий ремешок лишь скользнул по горлу, мол, не забывайся. Вор выдохнул с облегчением.
— А теперь у тебя на шее удавка, — сказала девушка. — Змея. Скажешь лишнее слово — придушит. Выдашь известное тебе — отравит.
Вор молча помотал головой, мол, не знал, не… Но Принцесса истолковала это по-своему:
— Исполнителям никогда не говорят всей правды. Неужели ты поверил, что тебя отпустят с миром, когда ты привезешь князю невесту?
— Конечно, нет, — честно ответил Вор. — Но, знаешь, болтаться в петле уже завтра или, возможно, умереть когда-то там… это большая разница!
Он помолчал и добавил:
— Я понимал, конечно, что мне не дадут денег и коня и не помашут рукой вслед. Слишком много знаю, а что одни колдуны могут стереть из памяти, другие вернут. Но все равно… Я был свободен. Пускай всего несколько дней.
— Это тебе казалось, — сказала Принцесса. — Ты не был свободен. Ты ни на минуту не мог забыть о змее на твоей шее.
— Ну и пускай — казалось. Иногда то, что кажется, лучше настоящего. Ладно!
Он встал, отряхнув штаны.
— Пойду еще хвороста натаскаю.
— Мы тут не зимовать собрались. Я сейчас уже превращусь, а ты собирался завернуться в попону. А если тебе просто нужно до ветру, так и скажи, я в обморок не упаду.
«Надеюсь, она пришибет князя Гаррана в первую же брачную ночь, — мрачно подумал Вор, забравшись в особенно жгучую крапиву. — А если даже нет, то живо приберет к рукам это его княжество и станет править сама. У нее получится, уверен!»
Оставалось разрешить только две проблемы.
4
Когда Вор вернулся, Принцессы нигде не было, но с большого дерева гулко ухнула сова.
— Хоть не подглядывала? — мрачно спросил он, присев к огню.
— Было б на что смотреть, — послышался ответ. — Вы все одинаково устроены. Мы тоже. Так что гоняются за мной не ради… гм… в бубенчиках, а ради красоты. И приданого.
— Вроде ж его не так много?
— Ну… считая подарки — не так и мало. А Гарран вполне может потребовать этот вот лесок, который мы никак не можем одолеть. Об этих землях еще деды наших отцов спорили.
— Ах вон как… Слушай! А ты не могла бы слетать и…
— Стала бы дожидаться, пока додумаешься, — ухнула сова. — Охотничий лагерь Гаррана в полудне отсюда, и почему мы не добрались туда до заката, даже и не знаю. Петляешь ты словно заяц.
— Ну и петляю. Просто…
— Умирать не хочешь? — сова спорхнула на поваленное дерево рядом с ним.
— Не в том дело, — Вор коснулся горла. — Все умрут, так положено. Но вот так — не хочу. Если бы меня подстрелили стражники, забили насмерть там… ты поняла, где… Да если б там же и повесили, это было бы обидно, но правильно. А по колдовски — не желаю! Только кто ж меня спрашивал?
— А кто тебе дорогу запутывал? Колдун Гаррана? Я при нем не увидела никого способного на такое.
— Запутывал?..
— Ну да! Ты чем слушаешь? Я же сказала — тут рукой подать, лес чистый… а ты и до башни добирался долго, а еще говорил о болоте. А его тут отродясь не было! Нарочно всю округу облетела — нет его. Не высохло же оно за день-другой?
— Я даже не понимаю, о чем ты говоришь, — сознался Вор. — Просто ехал, куда отправили, а как… посчитал же, сколько именно!
— От тебя разит никак не почти недельным потом. И лошадь не отощала, хотя я что-то не вижу припасов для нее. На подножном корме она бы уже в скелет превратилась. И еще мне странно, что по следу до сих пор не идут отцовские ищейки…
— Ты же сказала, что пропадала иногда на пару дней! — опомнился Вор. — Чего ж сразу их высылать?
— Их-то да, а колдуны?
— А ты их чуешь?
— Когда сова — еще как. У Гаррана в лагере есть один, но, говорю же, слабый, кажется тлеющим угольком. А у отца сильные чародеи, они бы вмиг меня нашли, хотя бы убедились, что жива-здорова… — Сова нахохлилась. — Такое уже бывало. Это…. странно.
— Так слетай домой и узнай, в чем дело!
— Я могу не успеть вернуться до рассвета. А если на рассвете ты останешься без добычи…
Вор снова схватился за горло.
— Иди за мной, — велела сова и порхнула по невидимой прежде тропинке. — Не бойся. Я обещала показать тебе доброе колдовство.
— А, ну да, конечно… — пробормотал Вор, забыв спросить, как отнесется к этому то недоброе колдовство, что прицеплено к нему самому.
Он шел и шел в зеленоватом полумраке — странно, ночь ведь, луна не полная, а почти светло! — и вдруг увидел.
— Вон они, те огоньки! Болотные!
— Не ходи за ними, заведут в трясину, — ответила сова, сделав круг над его головой.
— А сказала — «доброе»…
Вор осекся, поняв, что они пересекли то самое болото. Тропинка другая, но будто он запахи не различал!
— Ты же сказала, что болота тут нет!
— Это смотря где — «тут», — сверкнула желтыми глазами птица. — Приляг и смотри в траву.
Он послушался. Что ему еще оставалось?
— Внимательно смотри!
Вор таращил глаза, но они слипались. Перед носом какая-то букашка карабкалась по травинке, и Вор хотел сбить ее прочь, но лунный свет проник сквозь листву, и Вор замер.
Крылья букашки сияли — дракону впору: иззелена-золотые, с прожилками… Она взмахнула ими и взлетела с громким треском. А на другой былинке Вор увидел ярко-алого в темных крапинках жучка, который явно собирался ночевать. А рядом присел… названия не найти, потому что дневные бабочки совсем не были похожи на этого щетинистого, усатого, с крыльями чуть не в мужскую ладонь размером, с похожим на глаза диковинного зверя рисунком на них. Так и тянуло погладить ворсинки пальцем, но Вор не рискнул: осмелишься — очнешься за тридевять земель. Прежде бы он не возражал, но теперь…
