Дори вдруг осенило:
– Постой-ка… – Он зажмурил глаза, чтобы ничто не отвлекало его от размышлений. Гном вспоминал весь вчерашний вечер. Вспоминал произошедшие тогда странности. Свое необъяснимое чувство, походящее на нить, выбившуюся из пряди гобелена, или на отсутствие чеканки с одной из сторон монеты. Приметы! Точно-точно… Без этого не обошлось, эх, малыш… – Я все понял, Ангар!
– Что?
– Славный Паренек! Кот!
– Я ведь о том тебе и твержу! – Глаза Непутевого загорелись яростью, он начал неистово оглядываться по сторонам с видом безумного демона из Бездны, выискивающего свою жертву. – Это он, этот усатый мерзавец выкрал карту! Я так и знал! Где мой особый нож для освежевания мерзких черных котов?!
– Ангар, уймись! – отвесил звонкую пощечину другу Дори. – Как кот мог выкрасть карту? Приди в себя! Здесь другое. Вспомни, как он странно вел себя вечером… Шипел, дыбил шерсть, царапался! Я, кажется, понял… Котик, милый котик… кого же ты почуял вчера?
Дори подошел к кровати, отдернул край прохудившегося покрывала и встал на четвереньки, вглядываясь в темноту. Здесь было пыльно, в углах висели кружева паутины – гном никогда не позволял Мэри прибираться в его комнате, пока он не в отъезде, а у самого, понятное дело, руки никогда не доходили… Под самой стеной, куда не дотянуться, стоял драный сапог с разверстым зевом носка и полуотломанным каблуком, по полу были рассыпаны деревянные пуговицы и медяки – рачительности (черты, которая требуется каждому истинному купцу, как любил поворчать старый Глойн) за Дори Рубином никогда не замечалось. Еще там обнаружились старый пустой мешочек для монет, огрызок пера для письма и гребешок для бороды с четырьмя отломанными зубчиками. Еще бы: где же держать все эти «ценные» вещи, как не под кроватью?! Там им самое место. Вот, правда, ни одной мыши, как и ее следов в пыли, не наблюдалось. Дори нахмурился… он совершенно точно помнил то вчерашнее странное ощущение, как будто здесь что-то не так. Более того – сейчас он испытывал то же самое. Нечто выбивалось из привычной, обыденной картины беспорядка, который всегда творится под кроватями. Пыльно, паутинно и довольно затхло (главное не чихнуть, а то потом не прокашляешься) – вроде все как обычно, но… Взгляд гнома уперся в деревянные доски пола. Пыль пролезла в щели сухими серыми нитями, вот только… почему же она стерта на самих досках?! Дори даже ткнул пальцем, чтобы убедиться в верности своего наблюдения. Пыль действительно была стерта чем-то большим, по форме напоминающим холщовый мешок, набитый мукой. Все верно: нечто довольно крупное имело наглость валяться под его кроватью, а учитывая, что палец совсем не окрасился серым, это произошло совсем недавно. Не далее как вчера! Отгадки сами начали лезть в голову рыжебородого гнома. Это он и увидел ночью, когда заглянул сюда в первый раз, полагая, что котяра почуял мышь, хоть тогда и не понял сути. И тут Рубин заметил еще одну странность, которая как ни пыталась, все же не смогла ускользнуть от его пристального взгляда: серая пелена в самом углу у старого башмака оказалась также подернута чьим-то прикосновением.
– Кочергу! – потребовал Дори, протянув руку за спину. Ничего не понимающий Ангар поспешил исполнить указание – ладонь Рубина потяжелела под холодным металлом…
Рыжебородый осторожно подцепил башмак кочергой, легонько приподнимая его за дыру в носке. Резким движением гном отшвырнул его в сторону. Подле старой обуви четко отпечатался след, оставленный дерзким злоумышленником.
– Да! – Пыхтя, Дори выбрался из-под кровати и уселся на нее сверху. Вид его был задумчив, в голове, судя по всему, шла какая-то непрекращающаяся работа. Та же реакция происходила, когда Рубин пытался подобрать ключ к какой-нибудь загадке или сложному замку от чужого сундука… Непутевый решил не трогать друга – тот потом сам все расскажет, не злясь, что его сбили с мысли. Главное – набраться терпения.
Рубин встал с кровати и подошел к окну. Утро было прохладным и туманным. Белыми клочьями затянуло всю улицу, будто какой-то великан высыпал за окно все перья из своей перины. Смутно проглядывали окна дома напротив, где-то лаяла беспокойная шавка. Это мерзкое создание, никчемное по своей сущности, было огромным недостатком в жизни выходца из спокойных предгорий Дори: вечно стенающая под его окном собака своим визгом и непотребными хрипами не давала заснуть ни днем ни ночью…
– Знаешь, дружище… – пробормотал Дори. – Я знаю, кто украл нашу карту. И это, конечно же, не Славный Паренек. Дрикх Великий! Подумать только: у мерзавца превосходная выдержка – я же глядел прямо на него!
– Сейчас же, Дори! Дай мне его! – вскричал Ангар, будто надеясь, что Рубин тут же возьмет и вытащит похитителя из кармана, словно ярмарочный фокусник, и вытянул перед собой руки, крепко сжатые в недвусмысленном жесте стягивания веревки на чьей-то предполагаемой шее. – Ух, я ему…
– Прошло не так уж и много времени, – рассуждал вслух Дори. – Он не мог далеко уйти. Да и просто так дернуть из города ему никто не даст… Дела-дела-дела. Гильдия, обязательства перед мастером, да и все остальное…
– Постой-ка! – перебил Непутевый. – Гильдия? Мастер? Торговцы? Глойн?! Ух, старая пещерная крыса! Ну, я его… я так отделаю злобного хрыча этой самой кочергой, что он вовек не сможет разогнуть спину, а потом запихну мерзавца на дно его же собственного сундука, куда он обещался меня засунуть, когда поймает! Ух, дай только доберусь до тебя, дай только доберусь!
– Уймись, Ангар. Ты кое-что понял, но, как обычно, не все и не до конца… Позволь думать тем, кто умеет это делать! И не смей перебивать меня!
– Больно нужно, – насупился Непутевый и хлопнулся, не снимая сапог, на кровать Дори, демонстративно закинув ноги ему на подушку; хозяин будто бы не заметил.
Рубин начал пояснять:
– Старый город, наш район Гортена, был разделен между двумя торговыми гильдиями. Это произошло совсем недавно. Когда пополз слух о том, что на Элагон двинулась темная армада Деккера Гордема, Глойн и его присные сбежали… то есть перебрались сами и перенесли штаб общества в столицу. Так вот, по их прибытии сюда здесь началось то же, что и в Элагоне, когда там впервые объявились гномы-купцы: произошли столкновения с купеческим объединением местных, что с давних пор заправляло в Гортене всей торговлей. Король Инстрельд благоволит Нор-Тегли, поэтому сразу же издал ряд указов, дающих нашим пройдохам большие привилегии. Ясное дело, Райли, глава столичной гильдии, был вне себя от ярости, когда торговцы Глойна отрубили топором печатного королевского «Эдикта Нор-Тегли» добрую половину его бывшего рынка…
