– Я с тобой не шутки шутить приехал, – произнес незнакомец тихо и четко, аж мурашки побежали по спине, – если тебя вечером не окажется в Салатопке, то будем считать наш контракт недействительным. Ты можешь попытаться бежать, прихватив за шкирку своего мага, но вас схватят уже назавтра, и, клянусь, вы будете умолять повесить вас.
Карета остановилась, дверь моментально открылась, и в проеме появилось хмурое лицо давешнего стража. Незнакомец протянул мне жиденький кошель, а потом мы с Савковым вылезли у той же угольной шахты. С нас сняли наручники, Николай моментально выпрямился и повел плечами. У меня горели запястья. От нахлынувшей враз магии загудела голова, но как же было приятно вновь почувствовать ворожбу и увидать над черной тюремной каретой светящийся шар охранного заклятия, распространяющий нежный жасминовый аромат! Стражи оставили нам двух лошадей и поспешили обратно в город, а мы продолжали стоять на лесной дороге, пытаясь прийти в себя от потрясений последних суток.
Первым делом я заглянула в кошель и выудила оттуда пять медяков и один золотой.
– Не густо! – пробормотала я, пряча богатство обратно.
Так, теперь в Торусь! Сначала разберусь с Арсением, а потом пущусь в бега. Серпуховичи с Окией давно на ножах, поэтому там я смогу переждать некоторое время.
Мы выехали из леса на большой тракт, ведущий к Торуси. Вдалеке высились белокаменные городские стены. Под мелким дождиком уныло мокли позолоченные купола Первостепенного храма – огромного уродца, возведенного на месте городских ворот, со сквозным входом-выходом. Все лики святых угодников в нем как один напоминали лошадиную физиономию фанатичного и богобоязненного Петра XII, отца Распрекрасного. В храм поместили мощи Святого Потапа – основателя города, и у стражей появилась богоугодная причина, чтобы сдирать «пожертвования» за въезд.
К городу тянулся бесконечный поток карет, повозок и пеших. Рядом с нами по размытой дождем обочине, давно превратившейся в грязное месиво, проковыляло семейство погорельцев со всем оставшимся скарбом и целым выводком малых детей. Молнией пролетела легкая двуколка, разбрызгивая грязь, лишь в воздухе развевалась ярко-синяя лента озорной наездницы.
Налетел холодный ветер, тонкие деревца у дороги нагнули желтые макушки, по большим лужам пробежала рябь. Моя длинная коса словно змея обернулась вокруг тела.
Я оглянулась назад, посмотрела на уходящий до самого горизонта путь. Вдалеке виднелся подмытый постоянными дождями указатель – там был поворот на Салатопку. Я как сейчас представила себе узкую уродливую дорогу с глубокими колеями, заполненными до краев мутной темной водой.
– Ты куда собралась? – прохрипел Савков, увидав, что я поворачиваю к городу.
– В Торусь, – отозвалась я. – У меня там остались кое-какие делишки.
Достать Арсения, плюнуть ему в лощеную физиономию и по возможности забрать из Торусского банка свои деньги, накопленные за пять лет.
– Мы должны быть к вечеру в Салатопке, – крикнул Николай мне в спину, когда я уже ехала рядом с нагруженной картофелем подводой.
– Кто сказал? – Я, полная иронии, обернулась к нему. Синяки на лице колдуна стали практически фиолетовыми. Лошадка, почувствовав слабину, вильнула. Раздался скрежет и громкий крик:
– Куда прешь, убогая?!
Я резко развернулась, подвода уже накренилась, и мешки посыпались в грязь, завалив половину дороги. Моя лошадь шарахнулась в сторону, с визгом разбежались пешие. Кучер богатой кареты резко дернул вожжи, кони раздраженно заржали, а первый рысак попытался встать на дыбы. Какой-то старик замахнулся клюкой на мою совсем растерявшуюся кобылку, та дернулась в сторону, снова налетев на подводу.
– Черт! – разозлилась я, со всей силы натягивая поводья.
Вдалеке замелькали зеленые плащи стражей, привлеченных затором на дороге. Я резко развернулась:
– Поехали!
Торусь сутки подождет.
Мы спокойно, стараясь больше не привлекать внимания, последовали к повороту на Салатопку. Савков долго молчал, но все-таки хмыкнул:
– Ты похожа на глупую институтку.
– А я и есть глупая институтка, – огрызнулась я, – меня, так сказать, из естественной среды за шкирку выволокли.
Перед глазами проплыла картина. Высокая мамина фигура в красивом платье, ссутулившийся брат, монахиня с испуганным лицом, собирающая мои вещи в большой дорожный сундук. Только потом я узнала, что в этот день четвертовали отца за попытку переворота в стране. Бунтарь, елки-палки… Мог ли он представить, что станет с нами, если он погибнет? Брата отправили в монастырь, а мать вернулась в свой великосветский салон вздыхать о гибели мужа-героя!
Большие буквы на потрескавшемся указателе гласили: «До Салатопки 15 верст». Мы аккуратно съехали по крутому спуску. На разбухшей дороге по самые оси увязла телега. Вокруг нее охал бородатый мужичок, подгонял хлыстом ленивого мерина. Наши лошади неохотно шагали по распутице, высоко поднимая ноги, и, стоило зазеваться, старались свернуть на пропитавшееся водой поле. Посреди дороги чернела застрявшая и, очевидно, брошенная хозяевами карета, ее открытая дверца жалобно и одиноко скрипела на ветру.
От постоянно накрапывавшего дождика мой плащ окончательно промок, и я тряслась, как осенний лист.
– Эй, Носков! – позвала я обогнавшего меня Николая.
– Савков, – прохрипел он.
– Савков, скажи, какого рожна ты в музее оказался?
Мужчина молчал, но я заметила, как напряглась его спина.
– Тебе ведь не ваза нужна была, так? Что ты там искал? – Я понукнула лошадь и поравнялась с ним. Лицо Николая оставалось непроницаемым, маленькие темные глазки, не отрываясь, рассматривали грязную жижу под лошадиными копытами. – Неважно, – продолжала я монолог, даже не надеясь, что он слышит меня, – я завтра же уеду в Торусь.
Савков так резко повернулся ко мне, что от неожиданности я вздрогнула.
– Ты не поняла, что сказал тот человек? Мы должны встретиться в Салатопке с проводником, иначе нам конец.
– Хорошо, вот и встречайся на здоровье, раз так вдохновился поиском не существующих в природе объектов, – стараясь не улыбаться слишком широко и рассматривая серую дорожную даль, кивнула я.
– Замок Мальи существует, – вдруг просипел он проникновенно.
Я расплылась в издевательской улыбке:
– Да что ты?
Савков замолчал, продолжая хмуриться.
Совершенно точно, он что-то знал! В голове уже сложилась веселенькая картинка, я могла дать руку на отсечение, что абсолютно точная. Меня подставили, осудили на смертную казнь и вынудили ехать в сказочный замок. Я сопротивлялась в душе, но прекрасно понимала, что выбор у меня небогатый. Либо попытаться сбежать и до поры до времени лечь на дно, либо поднапрячься и найти Ловец, но гарантии, что останусь живой, я что-то не слышала. Я решила бежать после встречи с проводником: при первом же удобном случае такого дать деру, что только и будут поминать, как меня звали.
