Некрас сунул Оляте монету. Тот деловито зажал ее в кулаке.
— Змея покажешь?
— Даже чистить заставлю. Чтоб блестел, как конь!
— А он… — Олята потупился. — Не съест?
— Есть в тебе нечего! — усмехнулся Некрас. — Мяса сначала нарасти! Зачем тебя есть? Сам знаешь, что с худыми людьми смок делает!
Олята бросил последнюю охапку соломы на пол и направился к выходу. Змей преградил дорогу.
— Чего более? — заворчал отрок. — Навоз убрал, тебя почистил, соломы для подстилки принес… Все сделал!
Олята двинулся к выходу, но змей, изловчившись, наподдал ему головой пониже спины. Отрок пролетел несколько шагов и зарылся головой в солому.
— Чего дерешься?! — закричал он, вставая. — Совсем ополоумел! Не погляжу, что смок, да как возьму вилы!
Змей подцепил зубами кожаное ведро, лежавшее у стены, и протянул Оляте.
— Мыл уже! — осердился Олята. — Коня так не мою, как тебя, идола! Слетал бы к реке да искупался!
Змей не отступил. Олята, вздохнув, взял ведро и, потирая ушибленное место, поплелся к бочке с водой. Смок повернулся к нему боком, и Олята, смачивая рогожу в ведре, стал тереть ею круп змея. Когда он добрался до основания шеи, смок шумно выдохнул, уложил голову на солому и прикрыл глаза. Олята стал тереть выпуклость на крупе, и смок блаженно заурчал.
«Чешется! — догадался Олята. — Что у него тут? Как зуб режется. Но какие зубы на теле?..»
Отрок переступил через шею смока — с другой стороны крупа была такая же выпуклость. Олята стал тереть и ее; змей, было примолкший, возобновил урчание.
«Надо у Некраса спросить, что это у него?..» — решил Олята, но не додумал. У входа в конюшню показалась Оляна.
— Что? — спросил отрок.
Сестра указала рукой в сторону дома.
— Приехал кто?
Оляна кивнула.
Олята отложил ведро и пошел к выходу. Змей не стал мешать…
У крыльца стоял конь в богатой упряжи, рядом, сердито поглядывая на подходившего отрока, — Светояр.
— Некрас где? — спросил он, не отвечая на поклон.
— В посаде.
— Конным уехал?
— Конным, — подтвердил Олята. — Мигом сбегаю!
— Буду я ждать! — заворчал воевода. — Садись на моего коня — и духом!
Олята не заставил себя упрашивать. Взлетев в седло, крикнул сестре: «Потчуй, гостя!», и сразу сорвался в галоп. Стремена оказались длинны, подтягивать их было недосуг: Олята колотил в бока откормленного жеребца кожаными поршнями. Конь шел ходко, всадник стрелою пролетел мимо конной стражи, охранявшей въезд в Волчий Лог. Завидев отрока на жеребце воеводы, дружинники в изумлении открыли рты, но перенять не успели — Олята был далеко. На полном скаку он ворвался в посад и осадил коня перед избой с резным петухом на воротах.
— Некрас! — закричал Олята, привставая в седле. — Некрас!
Привлеченные криком, из окошек изб стали выглядывать их обитатели, Олята приосанился, с гордостью поглядывая на обывателей с высоты седла. Не каждому отроку удается сесть на такого жеребца!
Дверь избы стукнула, и на пороге показался Некрас в одной рубахе. Из-за его плеча выглядывала Улыба.
— Что тебе? — недовольно спросил сотник. — Чей это конь?
— Светояр в гости к тебе!
— Я мигом! — ответил Некрас и, отодвинув охнувшую Улыбу, скрылся в избе. Обратно он явился одетым, на ходу застегивая пояс с саблей, пошел к воротам. Улыба, успевшая накинуть поневу, вывела из конюшни гнедую кобылку. Некрас легко взлетел в седло и, наклонившись, поцеловал зарумянившуюся Улыбу в уста. Через мгновение два всадника мчались друг за другом по узкой улочке посада…
Светояра сотник нашел в горнице своего дома. Воевода сидел за столом, попивая из глиняной кружки и заедая питье копченой сомятиной.
— Доброе пиво! — похвалил Святояр, небрежным кивком отвечая на поклон хозяина. — Холодное, из погреба. И рыба добрая! Пиво из княжеских погребов, а сом откуда?
— Олята рыбу коптит, — пояснил Некрас, подходя. — Ту, что змей не доест. Чтоб не пропала.
— Ишь, как! — вздохнул Святояр. — Малый, а наловчился! Забрать его у тебя, что ли? Люблю я рыбу! Да еще с дымком…
Сотник не ответил, и воевода указал ему на лавку напротив. Некрас сел. Оляна неслышно поставила перед ним кружку и блюдо с рыбой. Сотник омочил усы в холодном пиве и стал сдирать кожу с сазана. Некоторое время двое мужчин сосредоточенно пили и ели, смачно причмокивая и с шумом всасывая пиво из кружек. Первым оставил это занятие Святояр. Отодвинув кружку, он вытер ладони рушником и уложил их на стол перед собой.
— Дом у тебя исправный, сотник, конь и змей досмотрены, — начал он, пристально глядя на Некраса. — Слуги проворные, справу знают. Бабу себе нашел добрую, Улыбу, знаю ее. Живешь правильно — месяц за тобой приглядываю. Однакож не верю тебе!
— Что так? — усмехнулся Некрас.
— Темный ты! Ничего о тебе не ведаю. Откуда ты, кто, где служил, у кого…
— У курского князя.
— Курский кмет? — изумился воевода. — Видел их: лучших воев нету на свете! Звал к себе — ни один не пошел. Ты как отбился?
— Был в полоне у половцев. Два года. Не выкупили, не выменяли на половчанина, как ждал. Поганые меня в рабы продали. Бежал…
— Почему не выкупили?
— Родных у меня нету, сирота, заплатить некому. А князь денег пожалел или отговорил кто. Когда вернулся, укорил князя, а тот прогнал со двора.
— Чтоб курский князь прогнал кмета?.. — Святояр недоверчиво покрутил головой.
— Бывает.
— Не верю что курский кмет! — сказал воевода. — Кметы оружие добро ведают, а ты самый худший меч выбрал, — Святояр глянул на саблю Некраса, лежавшую на лавке. — Я каждый нож в оружейной знаю
Некрас встал, достал из кожаного мешка, висевшего на стене короткий железный гвоздь — ухналь и положил его на край стола. Стремительным, легким движением выдернул саблю из ножен. «Потолок низкий, как замахнется?» — успел подумать Святояр, как Некрас коротким, скользящим ударом рубанул по столу…
Лезвие сабли легко развалило ухналь и на палец вошло в доску. Некрас вытащил его и протянул оружие воеводе. Тот внимательно осмотрел клинок — нигде ни вмятинки, ни щербинки. Святояр провел пальцами по лезвию, оценивая его выделку, затем ногтем попробовал острие. Внимательно присмотрелся к металлу: вдоль золотистого лезвия бежали узкие, сплетавшиеся в пучки, волнистые линии — следы многочисленных проковок.
— Иноземная работа! — оценил воевода. — Знатный меч! Как проглядел?
— Потому как ножны бедные и рукоять деревянная, — пояснил Некрас. — А дружинники на золото смотрят. Думают: раз богато украшен, так меч добрый.
