Сбежать не получилось. Я выл в голос, катался по полу и бился головой об стену. Ужас! Наверное, сейчас я бы согласился на экзорцизм, поскольку не понимал разницу между издевательствами палачей, изгнанием дьявола и моим «лечением», разве что дьяволу явно приходилось полегче.
Утро начиналось с того, что за мной приходили лакеи с непроницаемыми лицами, и ловили меня по комнате. После чего меня немного кормили и поили, очень мало, потому что выблёвывал я всё. А уже после этого волокли к этому садисту с интеллигентным лицом, который жёстко фиксировал меня в кресле и начиналось лечение. На первом сеансе присутствовала моя мамаша, которая полностью просмотрела весь спектакль и покинула палату, кинув на меня сострадательный взгляд и прошептав что-то вроде, это для твоей же пользы, милый. Как я хотел после первого сеанса лечения, чтобы они сдохли все вместе оптом. К сожалению это действительно оказалось только первым сеансом серии процедур. И ещё. Электротерапию изобрели не только у нас.
Когда я обессиленный приходил, а вернее меня приносили в мои покои, то первое время я только валялся. Потом несколько приятных мгновений, сильно смущавших меня, и после этого я поступал в своё полное распоряжение. Кстати по поводу мгновений — выглядело это примерно таким образом:
Меня вежливо но твёрдо фиксируют два здоровенных лакея, более уместных на строевом смотре гвардейцев, чем в «чего изволите?». Чисто инстинктивно я начинаю вырываться, но это похоже для них привычно и ожидаемо. Поизвивавшись, я обвисаю у них в руках. Интересно, что сейчас будет
Появляется дама того возраста, который мне нравится между тридцатью и тридцатью пятью годами. Смотрит, на меня выжидающе, сдергивает штаны и я опять обмякаю в крепких руках санитаров, то бишь лакеев. Взрыв, я мычу что-то невнятное. Дама встаёт с колен. Аккуратно вытирая уголки рта платком и с поклоном произносит:
— Что-нибудь ещё Ваше Высочество?
— Препротивнейший голос за спиной:
— Его Высочество доволен Вами, леди…
А вот уже после этого, я оказывался предоставлен самому себе.
* * *
Естественно уже после первой экзекуции, я решил, что с меня хватит и постарался быстро выздороветь. Показать пути к выздоровлению, в данной ситуации не катило. Наоборот, я уверен, что увидав незначительные улучшения, лекарь с удвоенной силой наброситься на меня, твёрдо уверовав, что стоит на правильном пути. Так что вылечиться надо было сразу и это не обсуждалось… Проблема была во мне. Я с удивлением обнаружил, что не всегда могу управлять доставшимся мне телом. Иногда оно было полностью предоставлено мне, а иногда в него словно вселялся бес и мне стоило больших трудов контролировать даже элементарные движения, в такие моменты напоминавшие судорожные движения и подёргивания. Эпелиптический припадок, да и только. Постепенно мне всё лучше удавалось контролировать себя, хотя спонтанные судороги остались. Забившись куда-нибудь в уголок, я стартельно декламировал стихотворения, оставшиеся в памяти от школьной программы, заодно и освежил немного в памяти русский язык. Проговаривал названия предметов, свои действия, известные мне ругательства, но более всего тренировался в произношении тех фраз, с помощью которых заявлю о своём выздоровлении, а также небольшой спич, с которым обращусь к своим родителям, тем более заготовил я их около трёх штук в зависимости от ситуации. Надо бы побольше, но уже терпежу не хватало, к тому же я решил, что пусть уж поменьше, но хорошо, чем много, но плохо. Осталось только дождаться подходящего момента.
Мой лечащий врач перестал наращивать интенсивность, подбирая очередную серию мучений. Робость и неуверенность к этому времени исчезли, наоборот, он разговаривал со мной в несколько покровительственно-пренебрежительном тоне, что меня ужасно бесило. Подлиза уже давно не ожидал в нижней караулке, а присутствовал, развалясь в кресле и лениво общаясь с эскулапом. Поэтому крик моей измученной души: «Д-д-довольно!», — расслышали не сразу. Клянусь, если бы не боль, то я бы заржал, поскольку таких озадаченных лиц я ещё никогда не видел.
Переглянувшись между собой, они уставились на меня со страхом и недоверием.
— П-п-позовите Его Ве-е-личество, — слабым голосом, но вполне твёрдо проговорил я.
За дверью, где шушукались пришедшие посмотреть и лицемерно посочувствовать слуги какого-то очередного посольства, замерли и обратились в слух.
Больше всего я боялся подлизы, как доверенного лица моих родителей. Если лекарь был просто в шоке, который постепенно переходил в радость учёного, чьи теории подтвердились, то подлиза странно облизал пересохшие губы и кинул быстрый взгляд по сторонам и на меня. Возможно у меня паранойя, но клянусь, я просто не испытывал иллюзий. Если была бы малейшая возможность, то мне бы здесь точно наступил полный конец, в том числе и радостному придурку во врачебной мантии, смотрящему на меня как на новогодний подарок. Другое дело, что я тщательно подгадал время для того, чтобы прийти в себя. Редко редко, на огонёк прибегали слуги посмотреть на мучения и посмаковать происходящее. Пока я не мог полностью владеть собой, было слегка самоуверенно выползать из сумрака. Сейчас, когда я был уверен в большинстве своих рефлексов, на меня плюнули, а вернее я перестал быть новостью номер один, то посещения были только тогда, когда местному обслуживающему персоналу хотелось похвастаться перед приезжими. А поскольку вчера пока меня тащили я услышал обрывки разговоров о каком-то посольстве, то решил что уж сегодня меня обязательно почтут своим посещением любопытные уроды. Я оказался прав, но теперь боялся, что у подлизы не хватит мозгов и он быстренько упокоит меня, не сообразив, что этим подписывает и себе смертный разговор. Но сомнения в его умственных способностях оказались излишними и тот, недовольно зыркнув в сторону приоткрытой двери, проговорил:
— Я пойду сообщу Их Величествам о столь радостном событии.
Его столь перекосило на этих словах, что я ещё раз уверился, что все мои выкладки не плод больного воображения.
* * *
Я не буду расписывать все восторженные охи и ахи прислуги ставшими свидетелями чуда и немного напряжённые лица дражайших родственников. Мое заточение в той же палате, исследования целым сонмом лекарей, которые качали головой и шептали околонаучные слова. Только после заключения авторитетной комиссии меня снова представили моим же родителям. Было много выступлений, в том числе и моё, выслушанное без должного интереса, а под конец выступил и новый королевский Лекарь.
— …теперь, когда Ваше Величество оценило эффективность моего лечения, может быть мы перейдём к более интенсивным методам…
