– Невезение и везение человека – в руках богов, – философски заметил Кракнор.
– Только в том случае, если боги не переложили это в руки самого человека, – возразил Илькавар. «Зачем я веду эти серьезные разговоры? – подумал он. – Ведь мы пришли сюда повеселиться!»
И он показал на дом:
– Здесь полным-полно разных богатств. У меня просто руки чешутся открыть двери моим друзьям и поделиться всем, что я имею… Но – увы! – пока я не смею этого сделать. Наше счастье мы должны заработать вместе!
– Что ж, в таком случае – ура Катабаху! – заключил Кракнор.
Они обошли помпезное строение (Илькавар невольно высматривал следы присутствия жуткого нищего, но ничего не замечал) и увидели гробницу.
Склеп представлял собой небольшое здание, по форме повторяющее жилой дом, только раз в десять меньше. Его возвели из грубого серого камня и украсили причудливой резьбой. В узорах повторялись странные оскаленные морды неведомых чудовищ, прятавшиеся среди густой листвы и длинных извилистых лиан.
Дверь стояла открытой, как будто приглашала войти.
Молодые люди переглянулись. Из склепа тянуло сыростью. Воздух там был затхлый.
– В конце концов, чего же мы боимся? – воскликнул Илькавар. – Разве мы не побывали в застенках Тарантии? Там наверняка было еще хуже! Ведь отсюда мы можем выйти в любой момент – а выйти оттуда не в состоянии никто!
Кракнор молча кивнул и зажег факел. Он передал горящий факел Илькавару, запалил второй, и вдвоем они нырнули в зев гробницы.
Внутри было пусто, если не считать большого прямоугольного гроба, сделанного наподобие стигийских: по форме он отдаленно напоминал очертания человеческого тела, а там, где предположительно находилась голова умершего, было вырезано в камне стилизованное изображение лица.
Совершенно голые стены были сложены необработанным булыжником. Земляной пол, казалось, высасывал из живых все тепло. Молодые люди мгновенно ощутили могильный холод и задрожали.
– Я приготовил одеяла, – сообщил Илькавар. – Сейчас принесу. Они лежат у входа.
Он поспешно вышел, оставив Кракнора дожидаться внизу.
Солнце уже садилось, сад наполнялся прохладой. Насколько же эта живая прохлада отличалась от того мертвящего холода, который источала гробница! Илькавар оглядел сад и дом так, словно видел их в последний раз и прощался с миром живых навеки. Затем он набрался мужества и, подхватив теплые шерстяные одеяла, нырнул обратно в склеп.
Кракнор встретил его с преувеличенной радостью, которая лучше всяких слов выдавала его испуг.
– Я уж думал, что ты сбежал и бросил меня одного! – заявил он, нарочито громко смеясь.
– Одного? За кого ты меня принимаешь? Я никогда бы не бросил товарища одного в беде! – воскликнул Илькавар.
Он густо покраснел, сообразив, что эти слова прозвучали как намек на поступок его друзей, которые именно бросили его отдуваться за всю компанию в тюрьме. К счастью, в склепе было достаточно темно, и смущение Илькавара осталось незамеченным.
– К тому же я не так глуп, чтобы оставить тебя наедине с этим чудесным аквилонским, – быстро нашелся Илькавар. Он был рад, что сумел свести все к шутке.
Они устроились на теплых одеялах, разложили прямо на каменном гробу закуски, поставили на пол кувшины с вином и приготовились скоротать ночь.
Сперва говорили о женщинах, но эта тема, как ни странно, быстро прискучила. Мысли обоих молодых людей занимало странное завещание старика и вообще все, что связано с мертвецами, гробницами и проклятиями.
– Я одного не понимаю, – рассуждал Кракнор, – почему разбежались слуги? Ведь естественно предположить, что новому хозяину они понадобятся. Неужели старик Катабах платил им так мало, что они предпочли скрыться из его владений, едва он закрыл глаза?
Илькавар покачал головой.
– К тому же любой из них мог мне солгать насчет жалованья. Я бы дал, наверное, столько, сколько бы они попросили. А теперь я один в доме и даже не знаю, что здесь и где находится.
– Что ж, в таком случае, тебе предстоит экспедиция в неизведанные земли! – весело произнес Кракнор.
Но он поежился и тем самым выдал свои истинные чувства: ему по-прежнему было не по себе. И даже чудесное аквилонское не помогало скрасить ночь. Кракнор начал мечтать о том, чтобы эта ночь поскорее миновала и чтобы он мог покинуть злополучный склеп.
«Странно, – думал он, поглядывая на Илькавара, – а ему хоть бы что. Ну разумеется, это же его дядюшка. Возможно, и сам Илькавар далеко не так прост и очарователен, как выглядит… Все злодеи были когда-то детьми…»
Кракнор изумился: что за мысли лезут в голову! Ведь с ним – Илькавар, самый простодушный и добрый собутыльник, какого только можно поискать в Аквилонии.
Илькавар сказал:
– Как-то здесь неуютно.
– Еще бы, мы ведь в склепе!
– Бывают на удивление уютные склепы, – задумчиво молвил Илькавар. – С множеством старинных могил, с понятными надгробиями, с остатками былых жертвоприношений – вроде блюдец с медом и цветами…
– И головами нерожденных младенцев! – захохотал Кракнор.
Но Илькавар не поддержал шутки.
– Ты понял, о чем я говорю. Чтобы иметь такую гробницу, нужно иметь также целую череду знатных предков, умерших за столетия до тебя. Традиции. А мой дядя был первым в нашей семье, кто сумел позволить себе роскошный гроб. В этом склепе будет хорошо лет через двести, когда ни меня, ни тебя, ни наших детей уже и в помине не будет.
– В таком случае, – сказал Кракнор, – обещай мне: если я умру раньше тебя, ты похоронишь меня в своем семейном склепе. От моих родственников, пожалуй, не дождешься блюдец с медом и цветами, а тебя послушать – так здесь будет просто дивный сад для мертвецов.
– Что ты говоришь! – Илькавар содрогнулся. – Я не желаю ничего слышать о смерти… еще лет пятьдесят.
– Расскажи, в таком случае, как ты устроишь свою спальню, – предложил Кракнор. Он снова отхлебнул от кувшина и постарался сесть поудобнее.
– Для начала вместо тяжелых темно-красных драпировок я повешу тонкие, полупрозрачные, с золотым и серебряным шитьем… – начал Илькавар мечтательно.
Неожиданно факелы начали коптить. В гробнице стало значительно темнее.
Илькавар прервал свой рассказ и с тревогой осмотрелся.
– Что здесь происходит?
– Наверное, сквозняк, – предположил Кракнор.
– Откуда бы здесь взяться сквозняку? – Илькавар беспокоился все больше и больше. – Дверь в гробницу закрыта… Вряд ли здесь есть второй вход. Сегодня при свете дня я осматривал склеп. Один вход, глухая стена, в середине – гроб. Ничего больше.
