Рэндо вдохнул и выдохнул. Утихомирив первый гнев, он устало велел:
— Аяри. Оставь его.
Айлльу точно не слышал. Рэндо пришлось повысить голос.
— Аяри, назад. Аяри!
Серебряный айлльу медленно повернул голову. Верхняя губа его оставалась вздернутой, обнажая острые клыки, ноздри раздувались, зрачки оказались расширенными, точно под действием наркотика. Казалось, он намерен был подчиниться только после того, как добьет жертву.
— Аяри, я должен посадить тебя на цепь?
Лезвие приблизилось к шее Ллиаллау еще на два пальца.
Айлльу упорствовал.
Губы Рэндо дернулись почти так же, как у благородного хищника перед ним. Он сознавал, что бьет по открытой ране, но был слишком зол, чтобы это соображение его остановило.
— Или мне вернуть тебя туда, откуда взял? Мне не нужен неуправляемый айлльу.
…Аяри вздрогнул и вжал голову в плечи.
Рэндо перевел дыхание.
— Ллау, — приказал он, — отдай ему кинжал. Я не хочу твоей смерти. Аяри, отойди от него.
Айлльу повиновался. Поднявшись, он протяжно выдохнул, под конец перейдя на рык, но когда он заговорил, голос оказался, как обычно, совершенно бесстрастным.
— Кинжал отравлен, — сказал он. — Яд тар-ит, для чистокровного человека царапина — смерть в пределах двух вздохов.
Рэндо покачал головой. Услышанное его не удивило и не потрясло.
— Аяри, — сказал он, — как давно ты за мной следишь?
— Я слежу за ним, — подбородком айлльу указал на сжавшегося ниттайца. — С того часа, как он появился здесь.
— Я давал тебе такое приказание?
— Нет.
— Ты когда-нибудь научишься подчиняться? — очень мягко спросил Рэндо.
Бледные ноздри Аяри снова расширились.
— Я хочу сохранить твою жизнь, — сказал он, застывшими глазами глядя прямо перед собой.
— Отрадно слышать. Но не думаешь же ты, что я… замри!
Рэндо подавил облегченный вздох — он успел. Рука Аяри, вновь рванувшегося к злосчастной жертве, остановилась. «Хотя бы иногда это прекрасное создание делает то, что ему говорят… но гораздо чаще делает то, что ему вздумается. Надо было сразу отобрать у него кинжал», — удрученно подумал уаррец.
Господин Кинай, судя по виду, уже простившийся с жизнью, стоял на коленях. Айлльу держал его за волосы, заставляя откидывать голову назад. В другой руке Аяри сжимал рукоять клинка: смертоносное лезвие поблескивало на расстоянии пальца от шеи неудачливого убийцы. Разбитые губы Ллиаллау были в крови и кривились диковатой улыбкой.
— Сиятельный господин, — проговорил он свистящим шепотом, — сказал, что я не смогу его даже поцарапать…
— Это правда, — хмуро ответил Рэндо и продолжил, роняя слова как камни: — Аяри. Еще одна такая выходка. И ты мне больше не нужен. Это понятно?
Айлльу выпрямился и с силой метнул кинжал отвесно вниз, вогнав его острием в доски пола. Казалось, вся его ярость ушла в одно это движение, потому что после он застыл у стены, в той же позе и столь же неподвижный, как несколько часов назад, но Рэндо почти физически чувствовал, как его раздирает злоба: профессиональный маг, он был чуток к специфической ауре демонов.
— А чтоб вас всех… — пробормотал он и направился к полумертвому от ужаса и отчаяния Кинаю.
Единственное, что было общего во внешности уроженца Кестис Неггела и аристократа Хетендераны — их лица покрывала роспись. Но если господин Кинай украшал себя драгоценной косметикой, то наместник Восточных островов следовал другой традиции. На лбу и щеках Хараи были начертаны схемы боевых заклинаний.
Одно из них защищало его от ран.
Конечно, от разрыва бомбы схема уберечь не могла, даже осколок, обладавший достаточным ускорением, способен был пробить эту защиту — но не стрела и тем более не удар кинжала.
Глядя на Рэндо снизу вверх, маленький предатель замер от страха. Кровь из разбитого рта текла по его подбородку, уродуя нежное лицо.
— Вот как, — грустно сказал губернатор. — Семейство Кинай предано сиятельному господину Хараи… Разве я чем-то обидел тебя, Ллау?
— Рэндо… — пролепетал тот. Черты его исказились, будто предатель собирался заплакать.
Губернатор сел на корточки, достал платок, стер кровь с лица своего бывшего доверенного советника. Ллиаллау робко накрыл его пальцы своими.
— Я знал, — сказал Рэндо успокаивающе, отдав ему платок.
Господин Кинай задрожал.
— Я знал, — повторил Хараи. — Ты ничем меня не удивил.
— Рэндо… я… не мог…
— Знал, но не все, — Рэндо взял Ллиаллау за подбородок. — Послушай, Ллау. Я хочу, чтобы ты сказал мне одну вещь. И тогда я отпущу тебя. Или, хочешь, возьму под свою защиту? Подозреваю, в этом ты нуждаешься больше.
Ллиаллау беспомощно хлопнул огромными глазами. Он был бледен как смерть.
Рэндо помолчал.
— Вы ведь не сами это придумали, — сказал он. — Ни ты, ни Илмею. Вы слишком боитесь айлльу. Никто из вас не поднял бы на меня руки. Думаешь, я не знаю, как меня называют в Ниттае? Я — Хозяин Богов.
Вельможа согласно прикрыл глаза. По лицу его читалось, что он ловит каждое слово уаррца и уже начинает понимать его.
— Есть кто-то, кого вы боитесь больше, чем суда и кары. Больше, чем меня и моих айлльу. Кто это, Ллау? Назови имя.
Рука ниттайца стиснула окровавленный платок.
Рэндо ждал.
— Я не могу, — прошептал Кинай. — Он…
И Ллиаллау осекся и зажмурился, будто ожидая удара.
Рэндо тяжело вздохнул и поднялся.
— Понимаю, — невесело сказал он. — Он должен быть достаточно страшен, чтобы ты отправился убивать меня. Но…
— Я могу, — без выражения, ясно и четко проговорил Аяри.
Рэндо обернулся.
В ледяных глазах айлльу, устремленных на ниттайца, была откровенная брезгливость.
— Я могу назвать его имя.
— Я тоже! — звонко раздалось чуть в стороне.
— Тайс? — полуудивленно сказал Рэндо. — И ты здесь?
— Аяри устроил такой шум. Я решил проверить, все ли в порядке, — второй айлльу легкомысленно пожал плечами, остановившись в дверях; он улыбался. — Когда ты спускаешь его с цепи, я места себе не нахожу, только и жду, когда он снова что-нибудь выкинет. Ему даже мышь нельзя доверить — он ее сожрет.
— Тайс, — едва слышно сказал Аяри. — Ты переходишь границу…
— Я могу назвать тебе имя, Рэндо, — игнорируя его, повторил Тайс. — Ты и сам его знаешь. Есть только один человек, которого они боятся больше. Человек, которого боится даже Аяри!
У Рэндо мурашки побежали по спине, когда он понял, о ком говорит Тайс. Сердце заколотилось, улегшийся было гнев полыхнул с новой силой, как костер, в который подбросили дров, но теперь причина ему была иная, и он готов был обрушиться на другую жертву.
