Грустный ночной разговор под луной
Широкий светлый коридор, куда выходила дверь из аппартаментов Соргена, оканчивался с одной стороны глухой стеной с украшением в виде мозаичного змея, а с другой – сдвижной стеклянной дверью. Она вела на трапециевидную площадку просторной винтовой лестницы с нефритовыми перилами (в Приморье нефрит ценился не больше мрамора). Пройдя по ступеням три полных круга, Сорген очутился на крыше. Оттуда, где кончалась лестница, расходились две узкие кипарисовые аллеи, огибавшие бассейн с ярко-лазоревой водой. На противоположной стороне крыши аллеи снова сходились около другой винтовой лестницы.
В сторону от бассейна отходили крошечные тупички, засыпанные мелким гравием площадки с клумбами, под легкими парусиновыми тентами. Густые кроны кипарисов создавали глубокие тени, придавая тупичкам вид очень укромных местечек, как нельзя лучше подходящих для тайных свиданий.
Впрочем, Сорген оказался здесь один-одинешенек и секретничать ни с кем не собирался. Это его вполне устраивало; очень медленно, он брел мимо трепещущих на легком ветру хвойных веток. Темно-розовое, низко висящее солнце стремилось заглянуть в редкие просветы между кронами откуда-то слева. Небо приобрело густой сине-зеленый оттенок, а высокие крыши соседних зданий стали красно-золотыми, словно облитыми золотом.
Вейдзал устраивал вечернее чаепитие – непривычная тишина прерывалась лишь случайными звуками, вроде лая бродячей шавки или вопля упрямого осла. Сорген отлично слышал, как в сотне шагов от него вздыхает морской прилив, с шуршанием облизывающий песок городского пляжа. Через некоторое время возникли звуки быстрой торжественной музыки и нестройное пение. Манеру исполнения здешних музыкантов можно было назвать бравурной: всякая грусть или строгость была им чужда. Скрипка пиликала развязано, труба переливчато охала и ахала, а бубны залихватски позвякивали. С противоположного конца крыши появилась толпа пестро одетых людей, приплясывая, направившихся в сторону молельной площадки – тоже укрытой за густой хвоей кипарисов. Вытянув шею от любопытства, Сорген разглядел ее в вечернем полумраке: похожий на гигантскую ракушку павильон, открытый в сторону моря. Постояльцы гостиницы, числом около двух десятков, намеревались совершить Вечерний обряд Наодима. Этот персонаж считался в Приморье, да и во многих остальных областях вокруг моря с его именем, главным божеством. Белого Бога-Облака здесь не признавали – как, впрочем, и Старцев с Теракет Таце. Здесь, на краю сухих степей под названием Соркатэхх береговая линия шириной сто льюмилов от моря казалась людям даром бога, не иначе. Легенда гласила, что Наодим, веселый гигант, шел по пустой степи и был поражен ее сухостью и безжизненностью. Крепко задумавшись, он провозгласил:
– Желаю видеть здесь жизнь, чтобы не пропадала эта обширная земля!
С этими словами он вынул свой молот и как следует ударил им по растрескавшейся почве. Получилась вмятина, а сдвинувшаяся на север земля образовала Южный хребет Барьерных гор. Наодиму оставалось только найти воду; не долго думая, он развязал ремень и наполнил новоявленное море своей «жидкостью». Дослушав до этого места в первый раз, Сорген был поражен подобным поворотом фантазии неизвестных сказителей. Местных жителей это нисколько не смущало, будь то изысканные кавалеры, томные дамы или грязные золотари. Еще бы: Бога не судят по обычной мерке! Все, сделанное им, однозначное благо. И нельзя сравнивать божественные поступки с поведением людей. Попробуй Сорген помочиться в море, ему пришлось бы плохо.
Естественно, Бог-гигант не ограничился собственно созданием моря. Он привел сюда людей, выдал им заповеди, научил жить и завел уклад, который надлежало поддерживать. Одни работают, другие воюют, третьи правят – так, как это всегда бывает, когда имеешь дело с божеством. Четкие рамки, заботливо охраняемые теми, кому положение вещей выгодно больше всех, и покорно соблюдаемые остальными. Приказы, повеления, жесткие традиции, которые нельзя было нарушать. Все это так напоминало истории, которые любила рассказывать Ханале. Положение вещей почти как в далеком Энгоарде – только страна поменьше, и бог, соответственно, попроще.
Размышляя о религии, Сорген описал полный круг вдоль бортов бассейна. С моря дул легкий теплый ветер. Протиснувшись сквозь заросли молодых ветвей, Сорген подошел к парапету, который ограждал крышу, и поглядел на темную морскую воду. Дорожка темного золота переливалась на его поверхности по направлению от садящегося солнца к берегу. Справа насколько хватало глаз, расползалась мешанина самых разных по цвету и высоте крыш. Сумрачное марево наступающей темноты поглощало их, выползая на морской берег с востока, подобно облаку коричневой пыли.
От павильона, оставшегося за спиной, послышались негромкие голоса и шуршащие шаги – кажется, они приближались. Очевидно, молитвы кончились, и постояльцы решили прогуляться на свежем воздухе, прежде чем отправится в свои покои. Сорген осторожно выбрался из зарослей на краю крыши, чтобы пойти к лестнице, и тут же столкнулся с девушкой в черно-желтом платье с короткими рукавами и узким вырезом на груди.
– Ой! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?!
Сорген, нисколько не растерявшись, отошел на шаг и галантно раскланялся:
– В мыслях не имел пугать вас, прелестная незнакомка! Прошу простить, если все-таки напугал. Я просто гулял здесь и решил полюбоваться на море – а сквозь ветки его не видно. Поэтому залез вглубь.
– Ах, вы появились так неожиданно! – испуг девушки мгновенно превратился в кокетство. Маленькими тонкими пальчиками она помахала перед собой, словно пытаясь освежить разгоряченное лицо. Впрочем, его на самом деле покрыл чудесный румянец. Сорген с удовольствием оглядел эти розовые щечки, густые черные косы, собранные на затылке и прелестный, немного вздернутый носик.
– В следующий раз я буду осторожнее, – заверил молодой волшебник, еще раз легко кланяясь при этом.
– Ну ничего! – отмахнулась девушка. – Я уже забыла об этом.
Она жеманно сложила ручки на груди и стала разглядывать Соргена с не меньшей откровенностью, чем тот разглядывал ее.
– Тем не менее, я должен предложить вам свою руку! Позвольте довести вас до вашей комнаты в качестве компенсации за доставленное неудобство.
– Пустяки, – она быстро огляделась: крыша уже опустела, и они остались вдвоем. – Однако, я еще не собиралась уходить… Ветер так свеж, небо такое заманчиво глубокое, и деревья выглядят так… ах, таинственно!
– Хорошо! В таком случае, я предлагаю прогуляться вместе. Идет?
