— Если только вы не хотите, чтобы вас камнями гнали по улицам Приекуле, — согласилась Бауска.
— Да, так не пойдет, — капризно пробормотала Краста. Она взяла из позолоченной чаши на комоде коричный леденец и бросила в рот. — Ну так что мне делать?
Бауска, лишенная преимуществ благородного происхождения, вынуждена была иногда думать. Размышляя, горничная теребила прядку светлых — но все же не таких, как у самой Красты, — волос.
— Брючный костюм покажет вашу солидарность с Елгавой и до некоторой степени с Фортвегом, хотя в этой стране каунианское население потеряло власть…
Краста фыркнула.
— Эти фортвежские кауниане наводят на меня такую скуку бесконечной болтовней о древности своего рода!
— Их претензии несут в себе зерно истины, сударыня, — заметила Бауска.
— Ну и что? — отозвалась маркиза. — Мне все равно. Скучно.
— Как скажете, сударыня. — Бауска подняла палец. — Но брючный костюм может оскорбить послов из Лагоаша и с архипелага Сибиу, поскольку их народы происходят от того же корня, что и альгарвейцы.
— Все они — одна свора варварских псов, ты хочешь сказать, хотя кое-кто из них сейчас на нашей стороне. — Краста едва удержалась, чтобы не отвесить служанке оплеуху. — А ты мне так и не сказала, что следует надеть!
— Вы не узнаете, насколько мудро поступили, покуда не попадете во дворец, — как всегда кротко, отозвалась горничная.
— Это просто нечестно! — Маркиза едва не расплакалась. — Моему брату никогда не приходится волноваться из-за таких глупостей! За что мне такое наказание?
— У господина Скарню нет выбора — ему полагается мундир королевской армии, — ответила Бауска. — Я уверена, Валмиера будет гордиться его верной службой.
— А я уверена, что не знаю, как мне одеться, а от тебя никакого проку!
Бауска молча склонила голову.
— Пошла вон! — взорвалась Краста, и горничная позорно бежала.
Краста осталась наедине с гардеробом.
— Просто невозможно найти хороших слуг, — бурчала она, снимая с вешалки серые брюки тонкого сукна и синюю шелковую блузу.
Одевшись, она глянула на себя в зеркале. Увиденное ей не понравилось — впрочем, угодить маркизе было трудно. Вот бы сбросить пару фунтов и подрасти на ладонь… и она все равно была бы недовольна, хотя сама Краста полагала иначе. С неохотой она признала, что синий шелк прекрасно оттеняет столь же синие глаза. Брюки маркиза препоясала тяжелой цепочкой белого золота и такую же, но потоньше, застегнула на шее — чтобы та подчеркивала цвет волос.
Краста вздохнула. Придется терпеть.
Спустившись в вестибюль, она приказала подать коляску. Поместье ее семьи стояло на окраине Приекуле веками, еще с той поры, когда не были очерчены на картах становые жилы, расходившиеся от источника силы в сердце города, а потому располагалось в отдалении от них. Хотя даже если бы жила совсем рядом, маркиза никогда не отправилась бы во дворец общественным караваном под взглядами каких-нибудь подавальщиц, книгонош и прочей вульгарной черни.
В коляске она привлекала к себе не меньше взглядов, но они ее не тревожили: так на них можно было не обращать внмания, что было бы не под силу в тесноте воздушного дилижанса. Цокали копыта по мостовой. Мимо проплывали современные здания из крипича и стекла (над ними Краста насмехалась, потому что они были современны), или мраморные колоннады и раскрашенные статуи в классическом имперском стиле (над ними Краста насмехалась как над жалкими подражаниями), или вычурные дома, построенные пару столетий назад, в эпоху влияния альгарвейского зодчества (над ними Краста насмехалась, потому что они выглядели на чужеземный манер), или, наконец, руины времен Каунианской империи (над которыми Краста насмехалась, потому что им давно на снос пора).
Коляска едва миновала Колонну каунианских побед — только недавно восстановленную после пожара, случившегося во время Шестилетней войны, — как дорогу упряжке преградил какой-то тип в зеленом мундире.
— В чем дело? — нетерпеливо осведомилась у кучера Краста. — Хотя неважно — проезжай, проезжай!
— Лучше не стоит, госпожа, — осторожно ответил тот.
Краста не успела обрушиться в гневе на слугу, когда через перекресток замаршировали первые пехотинцы. Солдаты в темно-зеленых мундирах и брюках текли нескончаемой рекой.
— Если я из-за этого парада во дворец опоздаю, — кровожадно пообещала маркиза, притопывая ножкой, — я буду очень недовольна. И ты, милейший, тоже.
Кучера передернуло, и Краста довольно улыбнулась. Все ее слуги знали, что угрозы хозяйки — не пустая болтовня.
За пехотой следовала кавалерия — эскадрон за эскадроном, на лошадях и единорогах. Краста поджала губы, глядя на лишенных природной красоты единорогов. Потом поджала еще сильней, потому что за кавалерией шли тяжелой поступью бегемоты: от природы безобразные, так что уродовать их не приходилось. Если не считать рогов — длинных, как у единорогов, но толстых и, будто ятаганы, кривых, — более всего звери напоминали огромных, волосатых, толстоногих вепрей. Единственным их достоинством была сила: каждый бегемот без всякой натуги волок на себе не только нескольких наездников, но также станковый жезл и тяжелую кольчужную попону.
Наконец дорога опустела. Не успела Краста вымолвить и слова, как кучер хлестнул вожжами, пустив коней в галоп. Упряжка мчалась по узким извилистым улочкам Приекуле, едва не сбив по пути двух девиц, по недоумию попытавшихся перейти дорогу. Девицы завизжали. Краста завизжала в ответ: если бы коляска сбила одну из этих дурочек, маркиза могла бы опоздать на прием.
Тем не менее ее коляска оказалась у дворцовых ворот как раз вовремя. Один лакей с поклоном взял за уздцы коней, другой помог Красте выйти.
— Если госпоже маркизе будет угодно проследовать за мною в Гранд-залу…
— Благодарю, — промолвила Краста: этим словом она редко одаряла собственных прислужников. Но здесь, во дворце, правила не маркиза. Здесь ее положение было в лучшем случае посредственным. Об этом ей неустанно напоминали золото, меха, портреты величавых властителей на стенах… и взоры княжон и герцогинь, смотревших на Красту так же презрительно, как она сама — на весь остальной мир.
Увидав брюки на первой же даме более высокого, чем сама маркиза, титула, Краста слегка расслабилась. В конец концов, если это и окажется ошибкой, винить будут герцогиню, а не ее. Потом стало понятно, что нервничать из-за своего наряда приходится как раз тем, кто предпочел платье. Краста с облегчением тихо и незаметно вздохнула.
Мужчины дворянского сословия, наполнявшие Гранд-залу, были, как правило, облачены в камзолы и штаны. Многие были в мундирах, увешанных боевыми и почетными наградами. Краста бросала убийственные взгляды на единственного типа, имевшего наглость напялить плиссированную юбку, пока не услышала его мерно щебечущую речь и не сообразила, что это, должно быть, сибианский посол в национальном костюме.
