— Значит, у меня нет иного выбора, — сказал он мягко. Голубовато-белое свечение на наконечнике посоха коснулось его лица, находившегося в тени. Джил почудилось в его лице странное выражение упрека самому себе, но она не была в этом уверена. — Джил, я не хотел просить тебя об этом. Опасность слишком велика, а тебе недоступны чары магии и колдовства.
— Ну и что, — тихо возразила Джил.
— Да, — Ингольд внимательно посмотрел на нее, и непонятное выражение, которое она не могла определить, появилось на его лице. — Для тебя это не имеет никакого значения, — он взял ее за руки и вложил в них свой посох. Наконечник по-прежнему излучал слабый белый свет, но она не чувствовала никакой силы или вибрации в самом посохе. Это было просто дерево, гладко отполированное за десятилетия пользования, а сейчас — теплое от его рук. — Свечение может исчезнуть, если Дарки отнимут большую часть моей силы, — предупредил он ее. — Но ты не должна оставлять меня.
— Ни за что, — заверила его Джил, задетая за живое его просьбой и тем, что он как бы усомнился в ней.
Ингольд улыбнулся ее уверенному тону.
— Увы, но может статься, что мы погибнем, — продолжал он. — Если внешние ворота поддадутся, внутренние будут смяты, как тонкая жесть. Ледяной Сокол! — позвал он, и стройный молодой капитан, стоявший среди воинов Януса, подбежал к ним.
Это и увидел Руди, спрыгивая с последних ступенек непрочной самодельной лестницы, ведущей со второго уровня. Они были похожи на разведчиков в тылу врага, их лица освещал бледный свет посоха. Шум за воротами удвоился, отдельные удары слились в одну продолжительную атаку; разрывающий уши, как канонада, рев заставил ворота снова вибрировать, и у Руди от ужаса перехватило дыхание.
Кто-то рядом с ним взвизгнул. Ледяной Сокол бросился к внутренним воротам и принялся вращать засовы. От мысли о неистовой ярости, заполнявшей ночь снаружи, у Руди стыла в жилах кровь, но он не находил в себе сил подойти ближе. Ворота медленно открылись на своих бесшумных петлях; рев атаки, бьющей по наружным воротам, перекатился через десятифутовый проход, как волна воющего гула. Через черное пространство ворвалась беспощадная масса тьмы и чудовищного ужаса.
В белом круге волшебного света Ингольд и Джил стояли, словно двое влюбленных. Колдун и воин; их иссеченные, покрытые синяками и шрамами руки соединились на дереве посоха. У Руди дрогнуло сердце, когда он увидел, что Ингольд медленно повернулся и ускорил шаги. Джил следовала за ним с сияющим посохом, высоко поднятым, как факел, в ее руке.
Она не сможет сделать этого, подумал Руди в отчаянии, пробираясь вперед между скованными ужасом людьми. Она лишена волшебной силы. Если Дарки одолеют Ингольда, она обречена на верную гибель.
Но он не смог подойти к ним, беспомощно остановившись на краю темноты.
На черноте перехода резко выделялись старик в истертой и грязной коричневой мантии и девушка в черном с белой эмблемой на плече и мерцающим светом, поднятым над головой. Оглушительный рев Дарков окружал их в темноте незащищенного пространства, но ни Джил, ни Ингольд не оглядывались. Взгляд Ингольда был устремлен на ворота, а Джил, необъяснимо спокойная в самом центре этого неземного рева, смотрела ему в спину.
«Она сошла с ума, — подумал Руди в ужасе, — нет, нет, нет...»
Ингольд достиг конца узкого прохода. В неровном слабом свете волшебного огня Руди увидел, что он протянул руки, касаясь дрожащей стали наружных ворот. Только несколько дюймов металла отделяли его от диких, жаждущих крови чудовищ, сотрясавших ночь, отделяли всех в Убежище от мгновенной и беспощадной смерти. Волшебный свет замелькал, потухая...
И, словно огонь, исходящий из кончиков пальцев Ингольда, Руди увидел древние заклинания, зачаровывающие ворота. Сначала это было лишь слабое отражение, скользившее по поверхности стали, как косяк рыбы по поверхности воды, видимое только его колдовскому зрению. Но под прикосновениями Ингольда они становились ярче, сплетаясь в сияющую паутину, закрывавшую ворота сверху донизу и стены рядом с ними. Непостижимая в своей сложности, она сплеталась все крепче и крепче по мере того, как новые серебряные ниточки появлялись под его пальцами. Их свет обрисовывал фигуру старика в серебристом одеянии и омывал его иссеченные ладони дрожащим рыжеватым пламенем. Потрясенный этой красотой, Руди забыл об опасности, грозившей им, о безжалостных Дарках за воротами. Он смотрел, как руки Ингольда двигались по поверхности этого фосфоресцирующего созвездия, призывая и сплетая имена древних магов, вплетая и свое имя в эту решетку огня.
Невероятно, но среди дикого грома и рева Руди услышал мягкий и вкрадчивый бархатный голос мага, произносящий слова древних заклинаний защиты и охраны, окутывая их силой ворота. И снова, как на дороге из Карста, Руди почувствовал таинственную силу, окружавшую этого неприметного маленького человека.
— Какого черта там делает этот старый дурень?
Эти слова были выкрикнуты в футе от его уха, но он с трудом разобрал их в непрерывном грохоте. На мгновение он увидел Ингольда, как видели того простые люди. Обыкновенный старик в грязной коричневой одежде одиноко стоял в темноте и выводил пальцами воображаемые узоры на воротах. Затем Руди обернулся и взглянул на Алвира, лицо которого потемнело и исказилось от гнева.
— Он укрепляет ворота! — крикнул Руди в ответ.
Канцлер прошел мимо него, направляясь прямо к воротам.
— Он погубит нас всех! — Алвир шел сквозь рев и темноту, будто навстречу слепящему, бьющему в лицо дождю, и ухватился за край ворот, собираясь закрыть их. Тяжелая сталь поддалась легко, заскользила, пока другая рука не остановила ее. Ледяной Сокол холодно и надменно смотрел в сверкающие голубые глаза канцлера.
Руди не слышал, что происходило между ними. Крик Алвира затерялся в яростном рычанье, исходящем из-за ворот, а Ледяной Сокол не снизошел до ответа. В оглушительном шуме искажался и пропадал любой звук. При бледном радужном свете посоха в руках Джил сцена перед воротами носила отпечаток нереальности ночного кошмара, что подчеркивалось грязно-красным сверканием факелов. Два человека в черном испепеляли друг друга взглядами, один был черен, словно ворон, другой — бледен, как снег.
Джил даже не повернула головы в их сторону, хотя Руди видел, что она знает, в чем дело. Свет посоха, который она держала, медленно угасал.
Вглядываясь в темноту позади Алвира и Ледяного Сокола, Руди с ужасом увидел, что свет заклинаний почти угас. Ингольд стоял в одиночестве посреди жуткого воя: единственные метки, видные на дрожащей стали, были следы его собственных чар. Руди видел, что он по-прежнему двигается в темноте, но светящиеся следы поглощались неистощимой яростью Дарков. Сквозь ужасающий гром ударов по воротам Руди расслышал вопль Алвира:
