Она смеялась, что моя куртка пускает блики. И вправду, пускает блики. Смешно.
А я транжирил деньги. На кафешки, воздушные шарики и катание на повозке, которую везли прелестные пони. Я чувствовал себя Рокфеллером. Богачом. Богачом счастья…
Я обнял ее на прощанье и мы просто разошлись. Нам было хорошо вместе и никто никому ничего не должен. Если задать мне кучу вопросов: ты любишь ее? ты убил бы за нее? ты хотел бы прожить с ней всю жизнь? делить с ней дом и постель?…я скажу: боже, какая ерунда! мы просто прогулялись по городу, да, к тому же, кто знает, что будет завтра?..
Понедельник. Ильдарик. Последняя неделя репетиторства. Мысли о поисках работы…
Мне кажется, что я усну, и дальше ничего не будет. Мне кажется, я или умру, или что. Почему-то такое ощущение. И оно приходит очень часто. Что самое интересное, мне не жаль. Мне спокойно знать, что завтра может не быть…
Я спать пошел…
Я забросил дневник так надолго! Видимо, это временный кризис всех, кто начинает вести дневник. И я не исключение.
Я не люблю залезать далеко в прошлое, поэтому так и оставлю незаписанные дни покрытыми мраком. Не страшно.
Ну что ж, первый день весны:-) Оттаявший город снова заледенел. Причем, мороз стоит неслабый. Так город и замер на самых первых шагах весны. Холодный, ослепительно солнечный и чертовски пыльный. Пыль поднялась с очистившихся от снега дорог и кружится в воздухе. Нет дождя, чтобы ее смыть. Нет ветра, чтобы хотя бы разогнать. Стоит штиль…
У вас бывает время, когда не охота вообще ни-че-го? Ужасть… Ничего не хочу. И не знаю, куда деваться. Меня бы сейчас не обрадовало никакое самое развеселое счастье мира.
Что за ерунда… на апатию, вроде, не похоже…
Добрался домой через пыльно-снежный город. Упал и уснул. Проснулся уже под вечер. Обнаружил, что спал, уткнувшись носом в подушку(как дышал, а?), как был — в куртке, ладно хоть сапоги догадался снять…
Хроническая усталость добивает. Надо что-то делать: работу искать, биться метаться, а я дрыхну на кровати прям в куртке и джинсах, на которых снег так и растаял! Бальгар, старина, проснись! Или ты собираешься созерцать мир на голодный желудок?!.
Милые девочки, девушки, женщины! Сегодня ваш праздник! Был бы я Богом, я б устроил цветочный дождь в честь всех дам планеты Земля! Был бы я Богом, я бы позаботился, чтобы ни одну женщину не забыли в этот день!
…И, назначь меня кто на должность Бога именно в этот день, я сказал бы, что с этого дня на этой планете больше не будет никаких войн.
Прекрасная Земля, все, что тебе нужно, это любовь! И это все, чего тебе не хватает!
Добрались руки мои до компа… сейчас, может быть, запишу сказочку, которую сочинил ажо 3 дня назад…
Ух я снегу накидался за эту недельку! Это ж надо так отчаяться, чтоб снег пойти кидать! Кидал и смеялся над собой же.
А на улице весна. Веснищща! Все тает днем, все замерзает в лед ночью. И есть тысяча и одна разновидность снега, и к каждой свой нужон подход. Мило, мило… Бальгар — дворник!
Вчера, когда чистил снег, видел Марину. Прошла мимо летящей походкой. Она меня и не помнит… она меня и не заметила. А я только выпрямился и встал по стойке смирно, как стойкий оловянный солдатик, освобождая ей только что расчищенную блестящую тропинку, где я, как археолог, раскопал потрескавшиеся и обколотые по краям кирпичики тротуара. По ним простучали ее каблучки. Она даже не обернулась. Да кто вообще обращает внимание на дворников? Вы обращаете?.. они ведь кажутся такими ненужными и одинаковыми — все на одно лицо!..
Я стоял по стойке смирно, как элитный боец на параде королевы английской, а моя куртка пускала блики, отражая теплое весеннее солнце…
…Я услышал эту историю, и во мне что-то отозвалось. Тогда я закрыл глаза, и увидел, как все это выглядит в Замирье. Я боялся забыть, как всегда боюсь, когда Замирье открывается… поэтому я записал все, что мог, прямо посередине лекции по ботанике…
Итак:
Эти двое встретились посередине стеклянисто-ровной пустоши, где некуда бежать и негде прятаться. В свете вечно полуденного солнца сверкали и пускали блики их глянцево-черные латы, делавшие обоих похожими на диковинных двуногих жуков. Забрала были всего-навсего тонкими пластинками тонированного ситалла, какой увидишь лишь на шлемах космических странников… Руки в хитиново-черных ребристых перчатках поигрывали рукоятями мечей…
Эти двое встретились случайно — просто потому, что оба, скучая под безрадостным сизым небом, следили за бегущими по пустоши солнечными сполохами. Это могли быть солнечные зайчики (ведь они так же непоседливо прыгают туда-сюда), но тогда должен был быть и тот, кто пускал их откуда-то с неба, играя с зеркалом или циферблатом часов…
Сполохи свели рыцарей вместе и пропали. Как ни странно, оба глянцево-черных воина не поспешили по обыкновению пустить в ход мечи. Напротив: каждый довольно ухмылялся под непроницаемой пластинкой ситалла, ведь как приятно просто встретить человека, который занимается той же глупостью, что и ты сам.
Постояв еще немного в молчании, они подняли забрала, и глянули на мир живые человеческие глаза: карие и пестрые. Взгляды встретились; пестрый моргнул и, не зная, куда себя девать, принялся изучать легкую руническую вязь на доспехах своего нового знакомого.
Потом они заговорили. У кареглазого рыцаря оказался приятный женский голос, молодой и переменчивый, как звон ручья. У обладателя пестрых, с затаенными звездочками, глаз в голосе звучал бархат южной ночи, и этот приятный, не высокий и не низкий голос был мужским.
Пока они разговаривали, над пустошью стремительно погас полдень, а по небу рассыпались невзрачные и мелкие городские звезды…
И что-то дрогнуло в воздухе, и реальность покачнулась, как на волне.
Девушка-рыцарь сняла шлем, взъерошив короткие волосы. Потом загремели о стеклянистую землю черные ножны.
"Я люблю тебя!" — она заставила себя это сказать, вопреки ужасу, вопреки его пальцам, сомкнувшимся на рукояти двуручника, и похолодевшему взгляду — всему вопреки…
С хрустом лопались, будто иссохшие и разъеденные временем, новенькие кожаные ремешки, и, грохоча, падал на землю хитиновый панцирь с легкой рунической вязью.
