Зигфрид так засмотрелся, что, когда за его спиной хрустнул валежник, он вздрогнул всем телом от неожиданности.
Под валуном, на брусничном ковре, одетый в штаны и куртку из козьих шкур, стоял человек. Человечек. Росту в нем было как в ребенке семи лет. В руках человечек держал стальной посох, навершие которого венчала блестящая щучья голова. Она вращала злыми глазами.
Сам владелец посоха вид имел одновременно величавый и отчужденный – и Зигфрид подумал, что обычно так выглядят иноземцы, не понимающие наречия страны, в которой очутились. Да еще, пожалуй, некоторые сумасшедшие.
Голову карлика венчал двурогий колпак сказочного фасона, щедро подбитый изнутри мехом. Из-за этого колпака создавалось впечатление, что голова у Альбриха величиной с туловище.
– Желаю здравия досточтимому волхву Альбриху! Пусть процветание войдет в твои чертоги! – цветисто, на галльский манер, начал Зигфрид. Вставши на камне в полный рост, он отвесил Альбриху поясной поклон, галантно поясняя: – Дракон Фафнир велел тебе низко кланяться и…
– Бросай эти церемонии к едреной фене. Докланялся уже твой Фафнир, старое болтливое чучело… – глубоким, совершенно не карликовым голосом прервал Зигфрида Альбрих.
– Откуда вы знаете, что Фафнир докланялся?..
– От одного верблюда, – таинственно заявил Альбрих. – Подай мне лучше руку, чтобы я мог взобраться к тебе.
Зигфрид с готовностью подскочил к краю валуна и встал на четыре. Оказалось – этого недостаточно. Тогда он лег на камень и вытянул вниз руку. Карлик подпрыгнул. Не достал.
Лишь с третьей попытки белая длиннопалая ладонь Зигфрида повстречалась с морщинистой, волосистой лапкой Альбриха. Карлик гирей повис на руке королевича, обнаружив, кстати, немалый вес.
Втащить Альбриха на валун оказалось задачей непростой – Зигфрид, заморенный недоеданием, вспотел и запыхался. Тем более что лилипут нисколько не утруждал себя попытками поспособствовать. Мог же в принципе как-нибудь ловко оттолкнуться посохом от земли, подтянуться на правой руке или хоть воспользоваться пресловутой магической силой!
– Выходит, про Фафнира ты знаешь, – переводя дыхание, подытожил Зигфрид.
Королевич был в растерянности – он-то рассчитывал поразить Нифльзейского отшельника рассказом очевидца, даже пару удачных наблюдений заготовил. А так выходило, что ситуация вступает в следующую предсказанную покойником Фафниром стадию: «Если Альбрих не убьет тебя, можешь считать себя избранным…»
Зигфрид с тревогой воззрился на лилипута.
Оружия, за исключением щучьего посоха, при Альбрихе не было. Неужто голыми руками удавит? А может, пресловутой магической силой?..
– И про Фафнира я знаю. И про Конана, дуролома из Киммерии. И про то, что ты ветреный и тщеславный мальчишка, которому довелось омыться в драконьей крови, желаешь ловить стихии… Наверное, в этом она и проявляется – моя легендарная мудрость.
Ирония Альбриха подкупала, но и внушала опасения.
– Послушай, досточтимый Альбрих… Ты ведь, наверное, сейчас захочешь убить меня? – севшим голосом поинтересовался Зигфрид.
– Это еще зачем? – нахмурил брови Альбрих, сосредоточенно почесывая навершием посоха спину между лопаток.
– Чтобы понять, гожусь я или нет.
– Это я уже понял.
– И что? – От невозмутимости Альбриха Зигфриду делалось дурно. В ней королевич подозревал спутницу какого-то особенно бесчеловечного коварства.
– Как что? Выяснилось, что годишься.
– А как? Как это выяснилось? – не унимался Зигфрид.
– Посмотри-ка вон туда! – Альбрих указал посохом в сторону, где раньше ржавела, шелестя неопавшими листьями, дубрава. – Или хотя бы туда, – Альбрих указал вниз, на полянку, где только что чванился восково-зеленый брусничник.
Зигфрид проследовал взглядом за посохом Альбриха и едва не потерял дар речи.
Никакого брусничника больше не было. Никакой дубравы.
Он и карлик находились теперь вовсе не на берегу Нифльзее, но среди вод – видимо, того же Нифльзее.
Зигфрид присмотрелся. Берег мреял в мышастого цвета дымке на значительном удалении.
Оторопелый Зигфрид перевел взгляд себе под ноги.
Он больше не стоял на сером валуне с круглой плоской вершиной. Он стоял на круглом плоту, обшитом матово блестящей шкурой с широкими, воронкообразными порами. Кое-где на шкуре были рассыпаны буро-розовые бугорки, благодаря которым нога не скользила, даже когда плот заливало водой.
«Кожа линдвурма?» – подумал королевич.
– Она, – подтвердил Альбрих.
– Так это он и есть, круглый корабль? – оторопелым взглядом обводя плот, спросил Зигфрид.
– Да. И ты на нем. Если бы ты сел на другой камень, ты был бы уже мертв. Фафнир забыл предупредить тебя об этом. Как когда-то, давным-давно, он забыл сказать мне, что у девушки, которую я любил и искал много лет и к которой я по его совету направился, уже имеется муж и трое детей… Потому-то я и называю его старым болтливым чучелом! Но я отвлекся… Не будь ты избранным, то есть баловнем своей внутренней правды, блуждающие духи, с моего позволения морочившие тебя миловидными ландшафтами, сожрали бы тебя еще ночью.
– Но ведь сейчас только вечер!
– Вечер следующего дня, малыш. Ты взошел на хребет Рюдеберг вчера утром…
Зигфрид не выдерживал такого напора новостей. У него подгибались ноги. Он попросил разрешения сесть. Его переметная сума, расшитая кустистыми знаками победы, по-прежнему лежала на краю валуна… то есть, тьфу, плота. Монотонно плескали волны – сталисто-серые, с зеленым проблеском. Шуга, так называли в родных краях Зигфрида внутриводный лед, с тихим шорохом терлась о днище.
– А что, Нифльзее скоро замерзнет? Вот уже и шуга… – вскинулся Зигфрид. Ему очень хотелось поговорить о чем-нибудь, что не имеет никакого отношения к колдовству, духам, прорицаниям, а про обед он спросить постеснялся.
– Нифльзее никогда не замерзает. Я устроил так шестьдесят лет назад. Дух озера пошел мне в этом навстречу. Не то чтобы он такой сговорчивый – просто в кости мне лед проиграл. Когда вода не замерзает, мне гораздо безопасней.
– А что, ты живешь прямо здесь?
– Где это – здесь?
– Ну, здесь, на плоту?
– Скажешь тоже! – хмыкнул Альбрих и указал посохом на восток, где маячил островерхий остров. – Я живу там. А на обед у нас сегодня черничный кисель и пирог со свиными потрохами.
Прошло полтора года. Зигфрид сносил четыре пары сапог (две из четырех попросту стали ему малы), вытянулся и раздался в плечах. Его черные волосы доставали теперь до пояса.
В области магических умений королевич тоже подрос и был практически готов к переводу в продвинутую группу. Например, он совершенно искоренил в себе привычку рефлекторно смаргивать, каковая, по уверениям Альбриха, являлась основным препятствием к овладению «правильным зрением».
