Костин однажды заметил недобрый взгляд ученого:
— Ты дуешься на меня, потому что тебя назвали трусом?
Александр похолодел. Это произошло в том же восемьдесят шестом, когда на очередном заседании присутствовал прокурор из генеральной прокуратуры — заявился, не запылился. Он с выдержанным терпением выслушал речи физика-ядерщика (хотя в его глазах свирепствовала самая настоящая ярость) и вдруг заявил:
— В Чернобыле нет места трусам!
Невыносимый галдеж в миг прекратился, наступило гробовое молчание. Находящиеся в зале люди посматривали на Борового и его разгневанного собеседника, в их глазах был полнейший шок. Александр тогда не выдержал, встал и удалился из зала, громко хлопнув дверью.
Боровой зло взглянул на фотографа:
— Ты цепляешь местных девчонок. Мне это не нравится.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Ты бабник!
— Но-но, не бабник, а любитель женщин!
Александр фыркнул:
— Какая разница…
Их спор прервал заглянувший в кабинет испуганный мужчина:
— Девчонка вернулась!
Игорь и Александр переглянулись. Последний почувствовал, как душа ушла в пятки.
— Ты же не веришь, что это она взорвала станцию?..
— Не верю. Но факты говорят об обратном.
— Ее же увезли в детдом!
Перепуганный вестник пожал плечами:
— Я и понятия не имею, как охрана на КПП ее пропустила!
— Ладно, идите! Мы сами все решим.
— И что теперь будем делать? — поинтересовался Игорь, когда работник станции ушел, хлопнув дверью.
— Понятия не имею. — Александр нахмурился. — В любом случае, так просто мы от нее не избавимся.
— Я так и не понял, чего она сюда-то возвращается? Ей что, тут нравится?
Боровой хмыкнул, промолчав. В своих мыслях он был в нескольких километрах отсюда. Ему пришлось побывать в квартире своего близкого друга, когда его увезли в морг. В рабочем кабинете все лежало на своих местах, но что-то было не так. Странное ощущение, что все подстроено. И чувство преследования тоже не отпускало, хотя Александр уже успел отругать себя за паранойю. Когда ученый вернулся обратно в Чернобыль, отлежав какое-то время в больницах, эта странная мания отступила. Зато перед глазами стоял стол, идеально вытертый, на котором стопкой лежали книги, какие-то записи и фотография маленькой девочки в платье.
“Алина…”
Видеокассета с докладом лежала у него в сейфе. Когда Александр оставался один, он прокручивал ленту раз за разом, пытаясь найти хоть какую-то причину смерти лучшего друга. Но все шло идеально, нет ни единой проволочки или зацепки. Тогда Боровой выключал видеоплеер и уходил в свои мысли, полные отчаяния.
Глава III
Алина обернулась еще раз.
Никого.
Ее встретили достаточно прохладно, хоть им и удавалось скрыть легкое недовольство. На бледном детском личике промелькнула усмешка, но тут же скрылась под маской невинного ребенка. Иногда лицемерие спасает жизнь, если знать, за какие ниточки нужно дергать.
Она прошла на станцию и, свернувшись в первом попавшемся углу клубочком, уснула. Изо рта вырывались клубы пара, холод слегка покусывал нежную детскую кожу, оставляя красноватые пятна. Щеки покрылись легким румянцем. В отдаленные помещения тепло не поступало. Издалека можно было услышать постукивание лопат, глухие удары падающего на бетон угля и ругательства мужчин.
Ей нравились испуганные, бледные и осунувшиеся после бессонных ночей лица. Находящиеся на станции люди старались сохранить нарочитое равнодушие, но умелый взгляд пронзительных синих глаз замечал испуг, спрятавшийся на дне черных зрачков. Иногда они прятали недовольство и гнев под густыми темными ресницами.
— Че там?
— Попросили замеры снять, найди рулетку!
— А? Я тебя не слышу!
— Замеры сними!
— Чего?
— ЗАМЕРЫ, БЛЯТЬ!
Алина приоткрыла правый глаз и тяжело вздохнула. За стенами своего убежища раздавались громкие крики наперевес с ругательствами — шел капитальный ремонт одного из энергоблоков. На улице уже стояла глубокая ночь, температура упала еще ниже, с неба срывались мелкие снежинки, падая на промерзшую землю.
Лоскутки мрака вытянулись, касаясь кривыми отростками стен. Зашептали на разных голосах, обвивая тонкую девичью шею. По коже прошелся слабый электрический ток. Алина встала с пола и, поправив свой наряд, отправилась по коридору в полной темноте. Внутренний голос подсказывал дорогу, направлял, угрожающе шипя или молитвенно посвистывая.
Перед ней оказалась панель с выключенными приборами и несветящимися кнопочками. В небольшом помещении стояла гробовая тишина. Девочка еще раз осмотрелась и распростерла руку над панелью. Провела ладонью вдоль приборов, прикрыв веки, и, легко ступая по плиточному полу, чувствовала, как напрягаются пальцы, как кожа впитывает статическое электричество. И улыбнулась, отойдя подальше.
Панель замигала, заработали лампочки, яростно включился свет над головой. Раздался едва уловимый щелчок, экран с нарисованной схемой реактора засветился, показывая, что турбогенераторы пришли в действие. Алина села в крутящееся кресло и покрутилась, вытянув ноги в балетках. Волосы растрепались, а затем рассыпались по плечам тяжелыми прядями.
За дверью послышались шаги. Кто-то громко закричал.
Девочка встрепенулась и, расставив руки в стороны, растаяла.
Глава IV
— Как такое вообще могло произойти? Куда вы смотрели, олухи?!
За окном уже стояла глубокая, холодная, октябрьская ночь. Часы показывали десять минут девятого, когда дверь штаба открылась, и на порог ввалился уставший физик-ядерщик. На его тулупчике покоились мелкие снежинки, а щеки раскраснелись от прикосновения порывистого ветра.
— Да уж, погода решила нас повеселить…
Игорь отставил кружку, сделав глоток горячего кофе.
— Отныне здесь все необычно…
— То есть, ты хочешь сказать, радиация меняет погоду?! Не глупи!
Боровой взял чайник раскрасневшимися руками и плеснул воды в металлическую кружку. Бросил парочку чайных пакетиков и сделал глоток, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.
— Да я вообще-то другое имел в виду…
— Не понимаю я наших властей. — Александр отставил кружку. — Они решили и дальше эксплуатировать чернобыльскую станцию! Это при том, что один из энергоблоков неисправимо поврежден, в помещении сохраняется высокая радиоактивность, а местность вокруг превратилась в необитаемую пустыню! О чем они там думают…
— Ну, чернобыльская станция ближе всего к Киеву… — Игорь пожал плечами.
— Пожар!
Мужчины встрепенулись. Прибежавший испуганный работник станции в белой форме исчез за дверями, словно его и не было.
— Что, опять? — Игорь взволнованно посмотрел на Александра.
— Я должен на это взглянуть. Сиди! Я схожу туда один.
Боровой выбежал из штаба и, поймав первую попавшуюся машину, направился к месту происшествия. Еще издалека он заметил полыхающую крышу второго энергоблока — столб огня можно было разглядеть за несколько километров от станции. Все в точности как в восемьдесят шестом. Только вот на календаре конец девяносто первого. Такое ощущение, будто все происходящее перенесли из прошлого в настоящее. Или это напоминало просмотр первого фильма-катастрофы об аварии на четвертом блоке, который Александр смотрел без особого энтузиазма.
— Мы остановили реактор! Слава богу, он был не поврежден!
— А что случилось-то?!
— Чертовщина какая-то… — ученый стоял поодаль от первой очереди и, закрыв лицо ладонью-козырьком, всматривался в ужасающую картину: пламя охватило кровлю, пожирая металл и бетон, и под натиском оного крыша обвалилась в машинный зал. Пожарные, караулящие в тот день, бросились в схватку с огнем и в очередной раз вырвавшейся радиацией, коей было намного меньше. — Турбогенераторы начали работать…
