Ознакомительная версия.
Они-то все дышали. Пока. Очень слабо, едва заметно, но — дышали. А колдовство бесерменского чародея не спешило рассеиваться после его смерти. По крайней мере, здесь, в тронной зале Кощея, напитанной силой шести Черных Костей, было так.
— Они подождут, — отмахнулся Угрим. — Разве ты не слышал: я не хочу, чтобы мне сейчас мешали.
— Но…
— Я сказал — подождут. — Князь повысил голос. — С ними ничего не случится. Они живы, но я не очень силен в ханьских заклятиях. А вот когда целое воссоединится, снять чары будет проще.
Тимофей пожал плечами. Ну, раз так…
— Помоги мне собрать Кости, Тимофей, — распорядился Угрим. — Сложи их у трона. И отойди в сторону.
Подготовка не заняла много времени. Но вот подготовка к чему?
Некоторое время они молча стояли перед адамантовым троном. Угрим — впереди. Наслаждается торжественностью момента? Что ж, очень может быть. Тимофей держался позади князя и чуть в стороне.
Под троном виднелись громовые шары с длинными фитилями. Зачем все-таки их закатили туда ханьцы? Тимофей понятия не имел. Возле трона аккуратно разложены пять магических кристаллов с Черными Костьми. Шестой — на троне. Ну и что дальше?
— Нужен особый ритуал? — спросил Тимофей. — Заклинание?
Князь покачал головой:
— Если бы это было нужно, я бы об этом знал.
Пальцы Угрима огладили матовые письмена на боку вплавленного в трон яйцевидного кристалла. В голосе князя появилась хрипотца. Пальцы чуть подрагивали. Угрим сильно, очень сильно волновался.
— Здесь сказано о единении частей целого, — кивнул Угрим на древние знаки. — Больше здесь не сказано ни о чем. Значит, надо просто сложить разделенное вместе.
Князь был прав. Наверное, был. Тимофей вспомнил надпись, которую Угрим открыл ему однажды. Дословно вспомнил. Надпись была проста и недвусмысленна. Забытые письмена, которые княжеская волшба на время обратила в знакомые буквицы, гласили: «В твоих руках — шестая часть Силы. Знай: единение частей целого есть начало вечной жизни и вечной власти».
Вот что начертано на магических самоцветах. Только это, и ни буквицей больше.
— Нужно воссоединить Кости. И это все, что нужно.
Угрим отступил от трона. Поднял с пола кристалл, в котором темнела согнутая в локте мумифицированная рука. Правая…
Вновь шагнул к трону.
Чуть склонился над иссохшим Кощеевым туловом, запертым в прозрачном граненом коконе. Осторожно приложил к нему кристалл с десницей навьей твари. Туда, где под толстой оболочкой виднелся ровный срез на правом плече.
Грани кристаллов соприкоснулись. И…
Князь убрал руки.
Колдовской самоцвет с Кощеевой десницей остался на месте. Не упал, не скатился с трона. Один саркофаг слился с другим, притянутый неведомой силой. Два кристалла стали неотъемлемой частью друг друга.
— Получилось! — по губам князя скользнула улыбка. Глаза Угрима загорелись нездоровым блеском.
Вторая рука Кощея… Левая — к левому плечу. И вот уже три магических кристалла срослись воедино.
Потом еще два — с ногами. Кристаллы плотно прилегали один к другому и складывались друг с другом легко и надежно, как избяные бревна с вырубленными опытным плотником пазами.
Последней была голова. Ее Угрим водрузил на кощеевы останки с особой аккуратностью. Отступил на шаг…
Замер.
Вот и все! Тимофей тоже затаил дыхание. Свершилось. Останки Кощея собраны вместе. Все шесть самоцветов дополняли друг друга, как соты в улье. И, судя по всему, держались крепко: захочешь теперь — не оторвешь.
Но вообще-то жутковатая картина получилась, конечно. На огромном адамантовом троне восседал маленький расчлененный трупик. Четвертованный и обезглавленный. Усохший. Потемневший. Почерневший. Смешной, жалкий и страшный одновременно.
Отсеченные части отделяли от тулова большие — кулак поместился бы, а то и два сразу — просветы. Сухое тельце будто было небрежно собрано после палаческого эшафота и вморожено в ледяной трон.
Ну и что?
А ничего! Ну, то есть совершенно ничего не происходило.
Тимофей до боли в глазах всматривался в сверкающий алмазный трон. И ничего не видел. Хотя мог ли сейчас что-либо увидеть человек, не сведущий в магии?
Тимофей отвел глаза от трона. Вопросительно глянул на Угрима.
Князь был хмур и бледен. Бледен настолько, что…
— Княже? — Тимофей встревожился не на шутку.
Князь-волхв медленно, с натугой покачал головой.
— Что? — Тревога росла. Тимофей смотрел то на Угрима, то на трон.
— Пустышка! — наконец хрипло выдавил князь. — Обман! Ложь!
Тимофей понял. Князь тоже ничего не замечал, не ощущал и не чувствовал. Не исходило из сложенных воедино кристаллов никакой великой силы. Не чувствовал Угрим колдовских токов, способных дать обещанное могущество и вечную жизнь. Не было этого. Вообще ничего не было.
Мгновение, два или три — тишина. А потом…
Шуршание. Слабый хруст.
Или…
Снова — хруст. Погромче.
Или все же было?
Да! Было!
Х-х-хруст!
Теперь звук был отчетливый, громкий и протяжный, будто раскалывается лед над ворочающимися речными водами. Звук исходил от трона.
Лед? Трон? Хруст? И…
Звон-н-н…
Ох, какой это был звон! Звенело все вокруг, звенело в ушах, звенело в голове тоже.
По граненой поверхности магических самоцветов пошли трещины. Кристаллы, невесть сколько веков и тысячелетий хранившие в себе Кощееву плоть, лопались один за другим. Кристаллы взрывались, как татарские громовые шары. Только разве что без вспышек и дыма.
Крупные осколки разлетались вверх и в стороны. Тимофей подался вперед, прикрывая щитом себя и князя. В щит глухо стукнуло, сильный толчок едва не сшиб его с ног. Что-то вскользь чиркнуло о шелом. Но прозрачные осколки оказались не самым страшным.
Между князем и троном вдруг возникла темная колдовская дуга. Крысий потрох! Тимофей не верил своим глазам. Ведь Угрим не творил волшбы. Значит, эта волшба шла не от него.
От трона!
Странная дуга скрутилась узлом, взбухла, помутнела, налилась черным, раздалась в размерах, сгустилась над Кощеевыми останками, будто грозовая туча. Последнее, что смог разглядеть Тимофей, — как Кости, высвобожденные из многовекового плена, сливаются друг с другом. Руки и ноги, прирастающие к крохотному тельцу. Маленькая голова, занимающая свое место на тонкой шее, над узкими плечами…
Голова чуть качнулась. Согнутые руки и ноги распрямились.
Сплошная чернильная пелена окончательно закрыла алмазный трон. Однако выступавшая из черноты жирная, извивающаяся, как червь, пуповина все еще связывала его с…
Ознакомительная версия.
