Биннесман оставил вильде, пошел к раненым. К нему присоединились Иом и барон Кирка.
Габорн сказал Аверан:
– Пойдем со мной. Поищем, вдруг да наткнемся на Пролагателя Путей.
Он спрыгнул с лошади, помог спуститься девочке. Он обещал Аверан, что той не придется есть мозг опустошителя прилюдно. И потому, когда за ними пошли было какие-то рыцари, он махнул рукой, веля им остаться.
Они спустились на тропу опустошителей, начали бродить вместе среди трупов. Все равно что спустились в могилу. Сильно пахло взрыхленной землей. Кругом громоздились, загораживая свет, окровавленные серые туши. Над ними вились гри, садясь время от времени на трупы. Эти мелкие черные твари походили на летучих мышей своими коготками на концах крыльев, которыми они цеплялись за шкуры опустошителей. Но на этом сходство с летучими мышами кончалось. У гри, как у самих опустошителей, были, кроме крыльев, еще четыре маленькие лапки и безглазые головки с тонкими щупальцами. Садясь на трупы, они забирались в складки кожи в поисках укрытия и пищи – кожных червяков-паразитов, которые досаждали опустошителям при жизни.
При приближении людей гри издавали тихий писк, отползали подальше или улетали.
Аверан неторопливо изучала каждого опустошителя. Веснушчатое личико ее было напряжено, светло-голубые глаза смотрели настороженно. На одного носителя клинка она глядела особенно долго, прищуриваясь и наклоняя голову набок, словно присматривала яблоко на лотке.
– У него тридцать шесть щупалец, – сказала она наконец. – И рост большой. Но лапы какие-то хилые, болел, видно.
Габорн жаждал знать об опустошителях как можно больше.
– А количество щупалец что-нибудь означает?
– Когда щупалец много, опустошитель может чуять лучше и слышать лучше, – отвечала Аверан. – Но это не всегда так.
– Ты знаешь, кто станет новой предводительницей орды?
Аверан задумалась.
– Я не знаю, кто из них еще жив. Габорн кивнул.
– Но в Каррис они не вернутся?
– Нет, – сказала Аверан. – Мне кажется, нет. Вы отбили их нападение, а когда людям это удается, опустошители начинают тревожиться.
– Почему?
– Потому что в прошлом мы их побеждали, – сказала Аверан. – Эрдену Геборену помогали в бою Победители. Для опустошителей они сияли, как солнце. И ослепляли их.
Эрден Геборен сражался с опустошителями две тысячи лет назад и уничтожил почти все их войско. По древним сказаниям, войско это во много раз превосходило его собственное. И Габорну приятно было услышать, что опустошители тоже помнят о той старинной битве и по-прежнему боятся Победителей.
– Почему они не пожинали знания в Каррисе? – спросил он. – Я видел трупы. Все были целы.
– Потому, – сказала Аверан наставительно, словно разговаривая с ребенком, – что добыча достается самым могущественным лордам опустошителей. Мертвецы принадлежали Великой Воительнице. Она должна была их распределять. Но вы ее убили, а младшие колдуньи испугались грозы, да и отступали они в панике. Боялись, видимо, что вернулись Победители. В любом случае, им было не до того.
Это Габорну было понятно. Среди людей тоже при распределении военной добычи право выбора первыми имели капитаны и сержанты.
Аверан остановилась возле другого опустошителя и снова долго разглядывала его. К этому времени они осмотрели почти треть павших.
– Может быть, этот, – сказала она наконец, – Я не уверена.
Она подошла к заднему проходу чудовища, принюхалась и, сморщившись, отпрянула.
– Он? – спросил Габорн. Девочка покачала головой.
– Не уверена. Не могу разнюхать как следует, чтобы понять.
– Но что-то ты учуяла?
– Только его предсмертный вопль. Умирая, опустошители всегда кричат, чтобы услышали другие. Иначе я бы вовсе ничего не могла учуять.
Габорн тоже подошел к отверстию над задним проходом чудовища. Щупальца там были влажными и липкими, не такими, как на голове. Он принюхался и уловил некий запах. Аверан назвала его «воплем», но он был совсем слабым и напоминал запах заплесневелого чеснока.
– И что это означает? – спросил Габорн. Если уж он собрался в Подземный Мир, не мешало бы научиться понимать язык запахов опустошителей.
– «Здесь смерть. Бегите», – сказала Аверан. Она посмотрела на бесконечную вереницу трупов, тянувшуюся далеко вперед, и тяжело вздохнула.
– Давайте его отметим. Если не найдем такого, который будет больше похож, попробуем этого… – сказала она смущенно, чувствуя себя очень неловко. В конце концов, есть мозги опустошителя – для человека занятие противоестественное.
– Хорошо, – произнес Габорн. Огляделся, ища какие-нибудь камни, чтобы сложить их горкой возле трупа, но все камни здесь были растоптаны в пыль ногами десятков тысяч опустошителей. Тогда он снял правую латную рукавицу и положил ее в открытую пасть чудовища.
Они пошли дальше. Тут послышался стук копыт и позвякивание кольчуги – кто-то скакал к ним на коне по тропе опустошителей, объезжая серые туши. Это оказался Скалбейн.
– Добрые вести, милорд, – сказал он. – Мы сосчитали мертвецов – за одну эту атаку пало около тридцати трех сотен опустошителей.
В это было трудно поверить. Силы Габорна составляли менее двадцати пяти сотен рыцарей. И люди потеряли в бою только одного на сотню.
Габорн невольно просиял. Когда Скалбейн ускакал, Аверан сказала:
– Вы похожи на кошку, которая съела птичку.
– Удачный день, – сказал Габорн. – И великая победа.
Аверан покачала головой.
– Вы не должны так думать, милорд. Большинство опустошителей ни в чем не виновато. Они… все равно что крестьяне.
В голосе ее звучал вызов.
– Ты говоришь так, словно они люди, – сказал Габорн. – Но эти «крестьяне» пришли в Каррис. Они убили десятки тысяч людей и могли убить вообще всех.
– Они сделали это только потому, что им приказали, – возразила Аверан. – И незачем было их убивать – убить вы должны Великую Истинную Хозяйку. Это она ваш враг.
Девочка говорила очень уверенно. Габорн внимательно посмотрел на нее. Еще утром она казалась ему обыкновенным ребенком – девятилетняя веснушчатая девчушка с рыжими волосами и решительным блеском в глазах.
Но сейчас он понял, что это иллюзия. Глядя на нее вблизи, он видел на ее лице легкий зеленоватый отблеск, словно в кожу ее были вкраплены кусочки слюды, отражавшие солнечный свет.
«Это не обычный ребенок, – подумал он. – Она похожа на Биннесмана куда больше, чем показалось мне сначала. Охранительница Земли, она служит Земле, и потому благополучие змей волнует ее не меньше, чем благополучие мышей, и опустошители не менее важны для нее, чем люди».
