– Ой, какой глупенький! Ты здесь прячешься, да? За гаражами все прячутся. Только ты не умеешь совсем, тебя же видно отовсюду.
Всё пригнулся и тревожно забил хвостами. На человечка он теперь смотрел не горделиво, а искательно. Мудрец (интересно, здесь все мудрецы такие маленькие?) поощрительно потрепал его по шее.
– Вот умница, хорошая зверушка. А теперь скажи, зачем ты так нахулиганил? Нет, не отворачивайся, посмотри, что ты наделал! Это ведь ты наделал! Качели зачем сломал, горку вверх ногами перевернул? Глобус вон на крышу закинул. А дом зачем наклонил?
Всё воровато взглянул на высоченную многослойную башню. Она уже не была такой уродливой, как сначала. Всё успел разнообразить высоту слоев, придать башне красивый изгиб и как раз начал подбавлять винтообразности, когда вновь нахлынули мысли и раздумья.
– А там у нас квартира, между прочим, – продолжал строгий мудрец. – У нас из шкафа все вывалилось, даже папа с кровати скатился, он по выходным всегда полдня спит. Отсыпается, понятно? А ну делай все, как было!
И ногой топнул. Всё отшатнулся, моментально вернул действительности прежний скучный вид, после чего осел на мягкую попку и заплакал. Маленький строгий человек схватил его за обвисшую лапу и тоже захлюпал носом:
– Ой, не плачь, бедненький, лапочка, не надо! Я тебя обидела, да? Ты испугался? А может, ты голодный? Я сейчас!
Всё потянулся было за мудрым человеком, но тот повелительно взмахнул рукой:
– Сиди тут, жди. Только тихонько! Я скоро.
И исчез.
Оставшись в одиночестве, Всё огляделся вокруг, будто впервые видя место, где очутился. Мудрый старейшина пробыл с ним всего ничего, но без него Всё вдруг почувствовал себя таким беззащитным, что свернулся в клубок и зарыдал – едва слышно, потому что густой пух и чешуя глушили звуки. От собственных рыданий ему стало до того страшно, что он едва не пустился снова бежать. Но тут же стало хорошо. Явился мудрый человек, начал гладить Всё, утешать, совать угощение, и Всё, благодарно мурлыча, ел, чтобы не обидеть.
– А теперь, – сказал мудрец по имени Даша, решив, что Всё насытился, – теперь тебя надо спрятать. Знаешь, ты не обижайся, но ты прятаться совсем не умеешь. Но ты не огорчайся. Я тебе помогу, я очень хорошо прячусь.
Мудрый Даша задумался. Всё молча ждал, даже сопеть перестал, чтобы не помешать. Он знал, что думать очень трудно. Но Даша – не просто мудрец, а самый настоящий старейшина – справился моментально.
– Чердак! – воскликнул и даже хлопнул себя по лбу. – В нашем старом доме. Мы там раньше жили, пока не переехали. Тебе понравится. Там тепло, сухо, голуби. И еще такое окошечко круглое, на улицу смотреть. Знаешь как здорово!
Даша примолк, как будто радостные мысли о чудесном чердаке и окошке отчего-то сделали его грустным. Но скоро стал таким же бодрым и распорядительным, как прежде, и Всё успокоился, не успев как следует испугаться.
– Только как бы нам туда добраться?
Всё поспешно вытянул вперед лапы, показывая – видишь, лапы, дойдем как-нибудь. Спохватившись, начал было отращивать крылья, но Даша замахал руками. Хватит, мол, прекрати, не надо крыльев, лапами обойдемся.
– Понимаешь, вид у тебя... Ты только не обижайся! Знаешь что... Ну-ка встань!
Даша медленно обошел Всё кругом, придирчиво рассматривая.
– Вот этот рог – нельзя ли как-нибудь без него, а?
Быстро превращаться по команде Даши оказалось весело и приятно. Всё никогда еще не превращался для кого-нибудь другого, и ему так это понравилось, что он испытал ужас при мысли, что Даша может исчезнуть насовсем. Надо было подумать, как этого избежать. Но думать у Всё получалось плохо, и он предпочел отогнать невыносимую мысль.
– А уменьшиться ты не можешь?
Всё кинулся уменьшаться и так в этом преуспел, что едва мог вздохнуть. Даша тоже тяжело вздохнул:
– Это все, да? Дальше не получается? Только не плачь! Ладно, попробуем так. Как-нибудь дворами проберемся. Иди рядом, ничего не делай, не отвлекайся. И не вздумай гоняться за кошками!
Глава 18
Магические злоключения в Химках
– Что вы знаете о Библии? Хотите узнать больше?
Две пары вылинявших от прилежного чтения глаз воззрились на него тревожно и требовательно.
В прошлой, нормальной жизни Виночерпий был жаден до новых знаний, причем безразлично, из какой конкретно области. Было, конечно, нечто, владевшее его сердцем. Например, тонкие преобразования глубинной структуры материи путем сверхмалых воздействий стихийной магии при помощи скрытых ритуалов уровня не ниже восемнадцатого без использования внешних источников Силы... Короче, Виночерпий, Одиннадцатый маг, был чистой воды теоретиком, единственным в Совете. И как теоретик считал, что никакие знания не бывают лишними. Тем более что с их помощью можно строить увлекательные новые теории.
Две немолодые дамы, обратившиеся к нему на улице с вопросом-загадкой, вид имели вполне располагающий. Правда, не слишком пристойный. Юбки выставляли на всеобщее обозрение не только щиколотки, но даже икры, а украшения ограничивались одинаковыми подвесочками из двух перекрещенных палочек на морщинистых шеях, даже серег в ушах не наблюдалось. Но Виночерпий, чей мощный аналитический ум, развитый постоянными упражнениями, уже постиг, несмотря на рассеянность своего обладателя, что вокруг не родина, а какое-то чужое странное место, решил особо не придираться. Тем более что пойти ему было, в сущности, некуда.
Стоило ему кивнуть, как глаза дам загорелись и даже словно бы окрасились в яркие цвета любви и страсти. Взяв мага в клещи, проповедницы тройкой зарысили по улице. Виночерпий впервые в жизни ощутил себя не источником магической силы, а объектом ее применения. Казалось, тело не просто перестало подчиняться волевым импульсам, а и сами импульсы куда-то подевались, растворились в могучем поле абсолютной любви, которое генерировала захватившая его парочка. Виночерпий и не пытался понять, куда влечет его сила. Мелькали закоулки, сменяли друг друга дворы, полные визга бесприглядных детей, вони фекалий и самодвижущихся карет.
Виночерпий едва успел охватить взглядом приземистый домишко, выкрашенный небесно-голубой краской, с розовым порталом и огромным золотым перекрестьем над козырьком. Дамы ввинтились в стеклянные двери и вознеслись со своей добычей по лестнице. На втором этаже перед ними распахнулся просторный покой, почти пустой. Тщательно отполированный пол, обширный стол, отполированный совсем уж идеально, и все тот же крестообразный символ, парящий посреди зеркального окна на фоне неопрятной стены соседнего дома. Из-за стола с готовностью поднимался навстречу человек. В окружающем человека сиянии Виночерпий едва мог разглядеть подробности, разве что чудной черный костюм, узкий до невозможности, да улыбку из-под тонких золотых очков. Эта улыбка словно бы обладала собственной светозарной силой, она изливалась на входящего Виночерпия, как источник благ из кувшина в руках у аллегории Щедрости. Казалось, встающий из-за стола человек и был-то здесь ради него, Виночерпия, сидел тут и ждал его день, год, всю жизнь.
