Сезар прервался на полуслове, поморщившись, словно от боли. Мальстен удивленно округлил глаза.
— Что с тобой… с вами, учитель?
— А это оборотная сторона силы, которая тебе дана, — произнес Сезар, быстро оправившись. — За нее приходится расплачиваться, Мальстен. Иногда жестоко. Но, поверь, расплата — часть нашей жизни, и ты приспособлен к ней природой. Твоя матушка умело оберегала тебя раньше от всего, что связано с данталли. Пришло время открыть тебе, кто ты на самом деле. И научить тебя тому, что определит твою жизнь.
Мальчик завороженно слушал.
— Вы научите меня тоже выпускать такие… веревки, учитель?
— Мы, вообще-то, называем их нитями, — ухмыльнулся Сезар и качнул головой. — Не сразу, — колкий взгляд его глаз смерил юного данталли с ног до головы. — Сначала я научу тебя терпеть боль.
Бэстифар вновь погрузился в свое излюбленное занятие, так и не услышав от данталли комментариев.
— Что ж, Грэг, я хочу узнать о тебе побольше, — хмыкнул он. — Расскажи о своих близких.
Лоб охотника заблестел от испарины.
— У меня никого!.. Я один, — бегло отозвался он. Однако сияние вокруг руки аркала стало только ярче, и Грэг мучительно застонал.
Бэстифар приподнял голову, его лицо вновь выразило полное наслаждения умиротворение.
— Так долго скрывал свое имя, и вдруг потерял терпение? Мне кажется, ты лжешь мне, Грэг, и кто-то близкий у тебя есть. Расскажи о нем. Или о ней.
Ладонь аркала чуть пошевелилась, и охотник закричал, запрокинув голову. Мальстен почувствовал, как оба его сердца забились чаще. Он подался вперед и поднял руку в останавливающем жесте.
— Нет! Стой! — воскликнул он. Аркал непонимающе посмотрел на данталли. Свечение вокруг его руки погасло.
— Мальстен, я ведь говорил…
— Не надо, Бэс… — тихо произнес демон-кукольник, внушительно глядя на принца.
Охотник заметно дрожал и внешне, казалось, состарился на несколько лет. Он был измучен болью расплаты, которая ему не предназначалась.
— Я не могу так, это слишком, — покачал головой Мальстен, не сводя виноватого взгляда с Грэга Дэвери.
— Он пытался убить тебя, мой друг, — напомнил Бэстифар. — Не больше получаса назад.
— Знаю, знаю, — с жаром покачал головой Мальстен. — Но пожалуйста, Бэс, не нужно этого делать. Поверь, я знаю, что ты заставляешь его почувствовать. Но он человек. Он не данталли. Мы расплачиваемся за силу, данную богами, люди такого испытывать не должны. Сделай с охотником что угодно, но не это.
Бэстифар тяжело вздохнул. Грэг приподнял голову, недоверчиво глядя на демона-кукольника.
— Для него это похоже на странную игру в хорошего и плохого монстра, — с усмешкой произнес аркал. — Что ж, будь по-твоему, Мальстен.
Азартный взгляд пожирателя боли бегло окинул Грэга Дэвери.
— Это ты привел его, и я не буду портить твою игрушку, — кивнул Бэстифар, посмотрев прямо в глаза данталли. — Думаю, он станет отличным артистом нашей труппы.
Мальстен изумленно округлил глаза.
— Что? Ты хочешь оставить его в цирке?
— Ну не отпускать же его на волю, чтобы он оправился и вновь пробрался сюда с целью расправиться с нами! — усмехнулся аркал, тут же задумчиво прищурившись, оценивающе окинув взглядом пленника. — Можно, конечно, просто убить его. Но, знаешь, мне любопытно посмотреть, как охотник на иных существ будет выступать под твоим художественным руководством, мой друг. Он хотел пробраться в цирк, и он это сделал.
Грэг, не произнося ни слова, переводил взгляд с одного иного существа на другое.
— Но… — начал было данталли.
— Мальстен, у тебя выдался тяжелый день, — пытаясь скрыть раздражение, сказал Бэстифар. — Иди наверх, отдохни. А я отведу нашего нового артиста в его покои. Охрана будет надежной. Поверь, он не будет представлять угрозу. В противном случае ему снова придется примерить на себя роль расплачивающегося данталли.
Мальстен знал, что Бэстифар может быть жестоким. И его нынешнее решение, пожалуй, самое милостивое из того, на что он был способен. Данталли решил, что подождет с уговорами выслать Грэга Дэвери из страны, пока аркал не потеряет к тому интерес, а охотник не будет достаточно напуган, чтобы никогда не вернуться в Грат.
Грат. Малагория.
Семнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Темные волосы женщины разметались по множеству подушек, на лице блестела легкая полуулыбка. Кара лежала, раскинув руки на шелковом одеяле, с удовольствием давая остыть разгоряченному телу. Повернувшись к балкону, женщина снисходительно вздохнула, глядя на своего любовника: он уже был практически полностью одет, успел даже натянуть сапоги и теперь готовился спешно накинуть рубаху — ее он всегда надевал в последнюю очередь.
— Ты молчалив сегодня, — констатировала Кара. — И угрюм. Неужели из-за представления Дезмонда? Поверь, ты не пропустил ничего особенного.
Бэстифар обернулся и изучающе прищурился, разглядывая нагую женщину. В уголках его губ застыла улыбка.
— По-твоему, только что я был угрюмым?
— Ты угрюм сейчас, — отмахнулась она, грациозно поднимаясь с постели и накидывая бордовый халат, расшитый синими узорами. — Впрочем, можешь отрицать, если хочешь, но, сам знаешь, меня ты не обманешь, государь.
Аркал ухмыльнулся.
Кара всегда отличалась прямолинейностью. Она была истинным воплощением того, что представляла собой малагорская женщина, за это Бэстифар и ценил то время, что проводит с ней. И столь же искренне он ценил, что Кара не испытывает к нему нежных чувств. Вот уже на протяжении многих лет их связывало лишь удовольствие. Бэстифар восхищался тем, как эта женщина самозабвенно предается страсти. Она относилась к удовольствию примерно так же, как аркал относился к боли. Воистину, Кара была истинной любимицей богини искушения Толиады, хотя в Малагории никакие боги, кроме великого Мала̀ не были в почете.
Бэстифар покачал головой в ответ на слова любовницы.
— Я давно не надеюсь увидеть в цирке Дезмонда что-то особенное, — вздохнул он с явным налетом досады и разочарования. Кара сложила руки на груди.
— Он старается, Бэстифар, ты же знаешь. Может, у него выходило бы лучше, не страшись он так сильно тех двух часов, на которые ты оставляешь его наедине с расплатой после репетиции и последующего представления? Даже мне иной раз кажется, что проходит гораздо больше времени, нежели было оговорено, — женщина осуждающе прищурилась. — Я никак не возьму в толк, зачем ты его держишь, если он никогда не сможет дать тебе того, что ты от него хочешь.
