Раиль Шариф - Уравнение Куфу

Ознакомительная версия.

Главной особенностью всех рыбацких деревень оставалась непосредственная близость к земле – твердой почве. По мере прибывания воды вместе с береговой линией отступали и деревни. Второй особенностью таких деревень, как Кампонглуан, были пайотты. Пайотты – это очень большие плоты, на которых достаточно места, чтобы не только разводить кур и свиней, но и делать небольшие насыпные огороды. Бамбуковый кол, к которому привязывались пайотты, служил в качестве якоря.

Самым урожайным по отлову рыбы считался сухой сезон. Привлеченная молодыми листьями и свежими почками рыба стремилась в затопленные районы мангровых лесов. Недалеко от берега рыбаки устраивали искусственные леса – самсары. Свежие бамбуковые ветки, воткнутые в дно озера, порой занимали несколько гектаров и окружались плетенным из тростника сплошным забором. Привыкшая к лиственной "диете" рыба поселялась в самсарах, а когда вода спадала, она запутывалась в ветвях и зарывалась в ил. Рыбакам оставалось собрать богатый улов.

Рассекая водную гладь, недалеко от берега плыла небольшая джонка. Вздымая сверкающую волну, в руках Крейса играло весло. Лучик повиснувшего в зените солнца прятался в уголках улыбки Таны. Опустив в воду ладонь, она впитывала счастливые воспоминания довоенного прошлого. Она родилась на этих берегах, и ей была знакома здесь каждая заводь. Всматриваясь в зеркальное отражение плывущих над ней облаков, она видела лица своей семьи, а ветер, обдувавший лицо, доносил звонкий ребячий смех далекого детства. Тонкой серебряной струйкой, связывая прошлое и настоящее, сквозь ее пальцы текла жизнь.

Тана зачерпнула пригоршню воды и, смеясь, плеснула в лицо Крейса.

– Я родилась на этих берегах. Мне дорога здесь каждая травинка.

– Ты счастливая. Я же потерял свою родину. За эти годы, пожалуй, я не бывал только в Камбодже и России. Когда-нибудь я познакомлю тебя и со своими родными местами.

– Ты не боишься, что тебя и там узнают? Крейс повернул лодку в сторону берега:

– Я слишком много видел, чтобы ничего не боятся.

На мгновенье задумавшись, Тана опустила глаза, и Крейс прочитал в них печаль.

– Тебя что-то тревожит? – спросил он.

– Я уже об этом говорила. Достать Камень – плохая затея, но я пойду с тобой до конца.

– Почему?

Она вскинула голову, всматриваясь в его голубые глаза:

– А ты как думаешь?

В отличие от Таны его не тяготила обреченность. Он давно все продумал и сыграет свою роль до конца.

Лодка уткнулась в песок, и Тана с Крейсом вышли на берег. В воздухе витал удушливый запах рыбьих испарений. Не желая обидеть Тану, Крейс подавил подступившую к горлу тошноту.

Он увидел, как женщины под навесом чинили сети и плели ловушки для рыбы – тростниковые плавни. Немного поодаль под пальмами другая группа женщин разделывала рыбу, отсекая ей острым кесарем голову. Они относили рыбу в огражденный бамбуком неглубокий загон, где прямо в корзинах мужчины топтали ее босыми ногами. В результате внутренности и чешуя рыб отделялась и вымывалась. После этой операции рыбу укладывали в большие глиняные жбаны и пересыпали солью и пряностями. Спустя двое суток рыбная масса – прахок – приобретала острый своеобразный аромат селедки анчоусного засола. Паста прахок – неотъемлемая часть кухни в любой кхмерской семье, и поэтому ее можно встретить на любом рынке. Здесь же на берегу другая часть рыбы сразу укладывалась в ящики, которые тут же ставили в грузовик.

…Грузовик, наполненный под завязку рыбой, остановился в километре от деревни возле вишневого седана. В этом месте уровень воды, точно шлагбаум, отсекал легкий транспорт от большегрузного. Крейс и Тана вышли из кабины и, поблагодарив водителя, сели в свою машину. Грузовик подождал, пока седан развернется, а затем тронулся вслед.

Выезжая на шоссе, Крейс заметил, как мимо пролетел спортивный вертолет.

Все идет по плану, подумал он. Ради этого я и взял машину Чена.

Травинка нервно заиграла в уголках рта Чена.

– Отец, ты был прав, – вскрикнул Чен, указывая пальцем на несшийся под ними вишневый седан. – Вон моя машина. Они были в Кампонглуане.

– Вижу, не слепой, – рявкнул Вен, меняя траекторию полета. – Женщины как всегда сентиментальны.

Мы все когда-нибудь и куда-нибудь возвращаемся, мысленно процитировал он отрывок из письма Крейса. У капитана не возникало сомнений, что он сможет убить друга. Двигаясь по служебной лестнице, подобное ему приходилось делать неоднократно. Вероломно, в спину, не оставляя свидетелей. Револьвер «Ужасный» спрятанный за поясом под рубашкой приятно оттягивал.

Чен посмотрел на отца, и, по тому, как ходили его желваки, ему показалось, что он пережевывает чьи-то кости.

– И что теперь? – сжался в комок Чен.

– Недалеко от Сиамреапа оставим вертолет, возьмем такси и станем ждать. Дальнейшие действия по ситуации.

– Но ведь ты не собираешься их убивать, отец? Тебе нужен лишь Камень…

Вен Джун повернул к сыну свое лицо, и то, что в нем отразилось, напугало Чена еще больше.

Кампонгтхом, отель «Меконг». 12:00 дня

Клерк считал дурным тоном изменять старым привычкам, и потому ровно в полдень чашка чая с кусочками рубленого ананаса стояла перед ним на столе. Смакуя кусочки ананаса в крепко заваренном чае, он думал о том, что за последние два дня ситуация с постояльцами не улучшилась. Туристы, как правило, не задерживались в этой богом забытой дыре, а стремились в Сиамреап к Ангкорвату.

Вентилятор, обдувая лоснившееся лицо клерка, сжигал много энергии и почем зря. Струившийся пот застилал глаза и тяжелыми каплями стекал за воротник. Раскаленный тропический воздух был невыносим и клонил ко сну.

Запивая глотком чая очередной кусочек ананаса, клерк лениво разлепил веки. Сквозь призму набежавшего пота он увидел две расплывчатые женские фигуры. Протирая глаза, он уже мысленно готовил стандартную фразу: «Мы во всеоружии: у нас нет клопов и у нас самое чистое белье».

Первой женщиной, которую он увидел, была потрясающая молодая креолка в хлопковом комбинезоне. На ее лице читалась усталость, и клерку даже показалось, что она смотрит на него так, словно завтра его похороны.

Стандартная приветственная фраза, вдруг застрявшая в горле хриплым сипом, его напугала, а странное чувство заставило перевести взгляд на вторую женщину. Длинноволосая, с красивой грудью шатенка, на сорочке которой он увидел эмблему авиалиний, испепелила его взглядом. Так нанизывают на вертел молочного поросенка. Вспыхнув дьявольской зеленью, ее глаза обдали его холодной волной.

Ознакомительная версия.