- Это неправильно, Юля, - вставил своё слово Шайлэ, но девушка протестующе взмахнула руками:
- Не продолжай! У меня и без того голова пухнет от неразрешимых вопросов.
- Так задай их! Чего ты боишься?
Юлька скривилась, словно откусила приличный кусок лимона:
- Мне кажется, если я расслаблюсь, приму случившееся, как данность, и начну, так сказать, обживаться, то никогда не вернусь домой. А там родители, там Светка. Как я без них?
Неожиданно для себя, Юля всхлипнула, и обжигающе горячие слёзы хлынули по её щекам. Девушка попыталась утереть их закутанной в шёлк ладонью и почти не удивилась, обнаружив, что слёзы у неё теперь не прозрачные, а молочно-голубые. "Хорошо хоть пятен на одежде не оставляют", - отрешённо подумала она и вздрогнула от громкого возгласа мага:
- Это невозможно! Они вымерли почти тысячу лет назад!
- Кто? - испуганно спросила землянка, и тангир услужливо пояснил:
- Гианы, лесные вампиры.
- А причём здесь я?
- Внешне гианы могли выглядеть так, как пожелают. Чаще всего они принимали облик людей или эльфов. И только слёзы выдавали их.
Юлька ошеломлённо посмотрела на свою ладонь, где дрожала и тускло мерцала молочно-синяя капля, что-то неразборчиво пробормотала и сжала пальцы в кулак:
- Всё! Больше ничего не говори! С меня хватит!
- Подожди, - запротестовал Шайлэ. - Я кое-что понял, позволь мне объяснить.
- Не сейчас! Мы собирались ехать в столицу? Так поехали! Помоги мне взобраться на коня, Горр.
Но маг не собирался отступать. Он шагнул вперёд, положил руку на плечо тангира и настойчиво проговорил:
- Ты должен объяснить ей, как это важно. Она не может разгуливать по нашему миру и не осознавать ответственности за свой дар.
- Хватит, я сказала! - завопила Юлька и мелко задрожала.
Многоцветные волосы зашевелились, словно очнувшиеся от сна змеи, кожа вспыхнула и засветилась, что было прекрасно видно даже сквозь плотную ткань сатавара, а бегущие по щекам слёзы приобрели угрожающе красный оттенок.
- Тише, милая. - Горр прижал девушку к себе, успокаивающе погладил её по спине и вперил бешеный взгляд в лицо мага: - Слушай, вящий, ты по-хорошему заткнёшься или тебе помочь?! Видишь, что натворил?!
- Вящий?
Истошный вскрик Эрика хлёстко ударил по ушам, мгновенно приведя Юльку в чувства. Она оттолкнула тангира и ринулась к мальчишке, путаясь в шёлковых складках и рискуя свернуть себе шею. Схватила за руку, встала плечом к плечу и исподлобья взглянула на мага и тангира:
- У вас ровно минута, чтобы объяснить, что здесь происходит, а потом… Потом я за себя не ручаюсь!
И в подтверждение своих слов девушка зашипела и оскалилась, демонстрируя острые вампирские клыки.
Невидимка и древние силы Аренты.
Холодный ветер ласкал и ерошил чёрные, радужные перья, поддерживал и обнимал, словно заботливый отец. В вышине, над снежными пиками гор, яркой многоваттной лампочкой пылал золотой солнечный шар. Широкие прямые лучи, будто сказочные мечи, взрезали пышные голубовато-серые облака и растекались по крутым склонам, даря тепло и свет неприхотливой горной растительности. Опьянённая эйфорией свободного полёта Светлана неслась, широко раскинув мощные крылья, и улыбалась, хотя её немного загнутый и твёрдый как воронёная сталь клюв был совершенно не предназначен для улыбки. Однако такие мелочи не волновали девушку - душа ликовала, и этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Острые пики гор неумолимо приближались. Лёгкость и блаженство первых минут полёта плавно сходили на нет, и где-то глубоко внутри шевельнулся и слабо завозился крошечный, едва народившийся червячок тревоги. Света хотела замедлить стремительный полёт, но ветер, ещё минуту назад ласковый родитель, внезапно оказался жестким и строгим конвоиром, который крепко держал пленницу, не давая свернуть с выбранного курса.
Из горла вырвался отчаянный гортанный крик, сердце тревожно забилось - радость свободного полёта обернулась тяжёлыми кандалами неволи. Чудное утро потеряло своё очарование, острые пики в белоснежных искрящихся мантиях потускнели, облака сгустились, окрасившись в зловещий тёмно-сизый цвет и лишив горы животворного света. В воздухе закружились мелкие снежинки, предвестницы грядущей бури, и Светлану охватила паника. С ужасающей ясностью она представила, как раненой птицей кувыркается в безжалостном яростном вихре, падает на острые камни и катится вниз, отмечая свой путь грязными окровавленными перьями. Тело прошила автоматная очередь боли, в глазах потемнело, и тут прогремел взрыв. Мощная воздушная волна подхватила Светку и с чудовищной силой отбросила прочь. Последним, что почувствовала землянка, был удар, правда, неожиданно мягкий, словно она упала на пружинистый, упругий матрас. "Как во сне, - отрешенно подумала девушка, - летишь с высоты и просыпаешься в постели". Отчего-то сравнение показалось необычайно забавным, и Света улыбнулась, представив, что сейчас откроет глаза, увидит белый потолок своей комнаты, услышит требовательный кошачий мяв, выберется из-под тёплого одеяла и прямо в ночнушке отправится на кухню - кормить проголодавшихся за ночь кошек…
- Тебе так хочется вернуться в своё убогое жилище?
Вопрос заданный ехидным, презрительным голосом оскорбил Свету до глубины души, ибо убогой она свою квартиру не считала никогда. Пусть маленькая, пусть обстановка не богатая, но в целом её дом никак не убогий! Уютный. Вот. И самый лучший! Землянку затопила какая-то детская обида и, не открывая глаз, она выпалила:
- Моё жилище самое замечательное, потому что моё и потому что там остались те, кто мне дороги, те, кто меня по-настоящему любит! А не использует, как здесь!
Реплика девушки осталась без ответа. Ещё какое-то время Светка лежала с закрытыми глазами, нежась в объятьях мягкой, пуховой перины и заодно инспектируя своё самочувствие, а затем всё же рискнула приподнять веки. Поскольку лежала она на спине, взору открылся потолок. Высокий, куполообразный, чем-то напоминающий церковный. Свете даже показалось, что она чувствует запах воска и ладана, а до слуха, точно далёкое эхо донеслись тягучее, торжественное песнопение и густой бархатный голос священника… Однако, стоило внимательнее приглядеться к разноцветному куполу, наваждение исчезло, изгнанное содержанием искусно выложенных на нём мозаичных картин. Девушка представила лица верующих, обнаруживших на потолке храма высокохудожественные изображения откровенных постельных сцен, хихикнула, но тут же закрыла рот ладошкой - смеяться над чужими убеждениями она считала занятием неправильным и недостойным. И, чтобы отвлечься от неуместного веселья, перевела взгляд на стены.
