— Ты хотела меня видеть. Зачем?
— Созови совет Старших, — Кайра сделала шаг вперёд. Она говорила от всей группы сразу, не доверяя переговоры ни Баэду, ни, тем более, Сэту. — Меня они не послушают, но тебя… Если князь Скогенбруна объединится с лисами и росомахами, то мы сможем убедить остальных выступить против волков… Мы навсегда закончим эту войну. Только тебе под силу объединить все народы.
Она признавала старшинство и силу князя медведей. Другие князья прислушивались к нему и уважали, чем не могла похвастаться ни Кайра, ни Сэт, от жажды власти которого в прошлом пострадали многие народы энайдов.
— Годы войны ослабили наши народы, но…
— Побереги слова для совета, — князь оборвал её речи на полуслове. Она знала, что Хэвард отличается решительностью, и коль скоро принимает решение, значит, он думал об объединении задолго до их прихода. Это немного ущемило гордость лисьей княжны, но раз князь тоже желает объединиться и выступить единым войском против волков, то это всем им пойдёт на руку. Что её удивляло — так это то, что он ничего не просил взамен на помощь, словно…
«Словно уже получил что-то, чего так сильно желал все эти годы».
Взгляд Кайры невольно скользнул к Визэру. Медвежий княжич стоял в стороне, держался от отца на почтительном расстоянии, и хотя посмел поднять на него взгляд, выглядел виноватым с самого первого момента и по сейчас, как узнал, что они отправляются в Скогенбрун.
— Накормите наших гостей и подготовьте для них комнаты, — распорядился князь, обращаясь к Флидасу.
Он больше не обронил ни слова. Вновь повернулся к тотему Медведицы и продолжил читать молитвы, обращаясь к Зверю.
***
Визэр знал, что виноват перед отцом. Молодой и горячий медведь едва ли думал о том, какого отцу прогонять собственного сына из княжества, поставив долг князя с соблюдением законов выше отеческой любви. Но даже это понимание не снимало тяжёлого груза с плеч изгнанника. В родном княжестве, где он последние пять лет оставался всего лишь чужаком, Визэр чувствовал, как каждая стена давит на него, и вместе с тем внутри крепнет желание сбежать из Скогенбруна.
Оставив Лаогеру с детьми, он пошёл к ритуальной комнате, надеясь, что после трапезы застанет отца возле Медведицы. Князь подолгу молился, когда медвежий народ впереди ждали важные перемены, но в этот раз Хэвард опередил его.
— Он пошёл во двор, — предупредил его Флидас, плотно сжав губы и смотря куда-то в сторону; и непонятно: то ли так помогает, но сердится, то ли желает выпроводить его.
Поблагодарив воеводу, Визэр поспешил нагнать отца. Флидас не солгал. Княжич заметил отца в длинном коридоре, что вёл к дверям заднего двора.
— Отец.
Визэр хотел, чтобы он выслушал его любой ценой, но не ждал многого. Князь остановился, услышав его голос, и Визэр опешил — глубоко внутри себя он надеялся, что отец не прогонит его из княжества и не казнит за дерзость, но не верил, что тот пожелает видеть его дольше, чем нужно. Визэр знал, что отец этого не увидит, стоя к нему спиной, но всё равно опустился на колени, сложил на них руки и склонил голову, признавая свою вину. Он носил её пять лет, и с того самого дня — дня изгнания — она выросла до таких размеров, что в присутствии отца он не мог стоять равным ему.
— Никакие благие намерения не смоют моего греха, — заговорил Визэр, смотря в пол. — Я нарушил наши законы. Я взял чужое, и не пытаюсь оправдать себя. Я знаю, что навлёк беду на тебя и на народ Скогенбруна. Я разгневал Медведицу-Мать… Мне нет прощения, и я принимаю твоё наказание… наказание князя, — Он говорил быстро — всё то, что было на сердце, и эти слова, пусть и терзали его душу, но давались ему легче, чем то, что он собирался сказать после них. Сделав вдох, Визэр сказал на одном дыхании: — Но я не жалею.
Визэр замолчал, ожидая, что скажет или сделает отец. Князь медведей долго молчал, испытывая тишиной терпение сына. Пальцы Визэра сжались на коленях, впиваясь ногтями в ладони, но он не поднял головы и не встал с колен. Если сейчас отец решит уйти, оставив его здесь, значит, он заслужил это. Значит, он понесёт этот груз до самой смерти, и, если случится так, то смоет позор с тени отца в последнюю битву.
— Как князь, я всё ещё зол на тебя, — Хэвард заговорил спустя время; его слова были такими неожиданными, что Визэр невольно вздрогнул и всего на мгновение пожелал поднять взгляд и посмотреть на отца, но быстро отказался от этого желания. Он внимательно слушал всё, что собирался сказать ему отец, и каждое его слово отзывалось внутри него и теплом, и болью. — Ты ослушался меня… предал Мать… Ты взял в плен чужую жену…
Каждое слово отца, словно удар плети по голой спине.
— Но как отец… Я рад, что ты вернулся живым.
От этих слов Визэр встрепенулся. Он бросил взгляд на отца, желая убедиться, что не ослышался. Князь не обернулся, но смотрел на сына через плечо, и в карих тёмных глазах Визэр видел боль от разбитого сердца мужчины, который, прячась за маской князя, был всего лишь отцом, не желавшим наказывать своего ребёнка.
***
Чувство вины горькое на вкус. Визэр осознал, насколько легко и свободно дышится, когда он вновь свободен от ярма вины — оно отравляло его жизнь медленно, капля за каплей яда, что он сам вливал в себя каждый день, проведённый за стенами княжества, вдали от отца и семьи.
Выйдя на задний двор, княжич остановился на крыльце, глубоко вдохнул свежий вечерний воздух; ему казалось, что он чувствует вкус ветра на языке. Он не сразу заметил, что не один. Мягкие шаги по мёрзлой земле привлекли его внимание, и княжич-изгнанник посмотрел на двор.
«Вот уж диво», — усмехнулся про себя Визэр.
Князь Стронгхолда без своего воинства. Совершенно один. Сэт не заметил гостя. Меч в его руках пел, пока росомаха оттачивал навыки боя. Визэр задумался, кто пропустил Сэта с мечом во двор дома князя медведей, и не сразу заприметил пристальный взгляд Хэварда. Наставник наблюдал за северным гостем издалека — с высоты второго этажа перехода дворца. В его взгляде читалось лёгкое недоверие к князю росомах и долг перед князем Скогенбруна. Сэт не был по-настоящему один, но одному Зверю известно, что князь росомах забыл на заднем дворе дворца, почему не остаётся в кругу своим соплеменников, а тренируется здесь в полном одиночестве.
Визэр не мешал ему. Он наблюдал за князем издалека, смотря на него как на воина, и почему-то не узнавал того мужчину, что видел перед собой в последнюю встречу. Они сражались друг против друга, сражались бок о бок, когда пытались спасти Кайру из рук Полоза. Так почему же этот воин казался ему незнакомцем? Подобием того сильного воина, каким его помнил Визэр? Или же его воспоминания с годами обросли надуманными на эмоциях образами? Или сам он настолько возгордился, что уже не считал князя росомах достойным себя противником?
Визэр смотрел и не мог понять.
Сэт разил мечом невидимого противника. В каждом его шаге ощущалась угасающая сила великого воина, который некогда навевал страх на другие княжества. Навевал на самого Визэра, который проиграл князю в поединке ещё до его начала. Рана, давно ставшая грубым шрамом, заныла и заколола, словно на острие меча князь росомах вновь нёс ему смертельный удар. Но то был мужчина из его воспоминаний. Крепкий духом и телом воин, который никогда и никому не проигрывал. Тот воин не мог выпустить меч из руки, а этот — мог.
Меч выскользнул из руки князя, словно Сэт не знал, как правильно сжимать рукоять, и потонул в снегу. Визэр подождал, пока Сэт, отдышавшись, примет действительность, в которой сила его духа продолжает угасать, и поднимет меч. Он не хотел показывать князю, что видел его слабость и как тот выронил меч из руки. Это слишком унизительно для славного воина, каким он был. Шанс уязвить чужую гордость показался Визэру дурным.
— Может, вместо сотрясания воздуха попробуешь победить меня? — предложил Визэр, ступая на снег.
Сэт бросил на него взгляд через плечо, и княжич медведей усмехнулся ему.
