хоть так дотянуться до ненавистных врагов.
— Хим! — крикнул Махиас, — как на тренировках Сарефа!
Хим успел только заметить, что Махиас заряжает свои веера сиреневыми молниями… и направляет их поток прямо в него. Стараясь не думать о том, что это — балансирование на грани смерти, Хим выставил вперёд Гилеан с одной-единственный мыслью: нужно было любой ценой защитить его хозяина. И, к его большому удивлению, перчатка очень охотно отреагировала на это желание и даже присоединилась к нему, как бы странно ни звучало подобное по отношению к артефакту. А потом…
Химу так или иначе предстояло пропустить этот страшный заряд через своё тело, чтобы потом снова вернуть его в перчатку — и выстрелить им уже в проклятое зеркало. И он это сделал — и…
Критический урон — 572!
Верный Гилеан отразил молнию точно в цель, заставив зеркало уже обречённо взвыть — и лопнуть, оставив после себя лишь груду чёрного пепла. Но главное было не это. Главное было другое…
Хим почти не почувствовал силы экзорцизма. Нет, разумеется, он чувствовал силу молний, он чувствовал, как в момент перенаправления она двигается по его телу, и если бы он хоть на секунду ошибся или замешкался — то расплатился бы за это невыносимой болью. Но… не было того ужасающего, смертельного холода, который всякий раз касался хилереми, когда рядом творились умения на экзорцизм. Не было того ощущения ужаса и хрупкости собственной жизни при одном только дыхании ненавистной силы.
Сейчас же… ему было больно, неприятно, по телу гуляла болезненная отдача… но не более того. И внезапно Хим понял, почему. Кровь Сарефа, которую тот ему пожертвовал в момент нужды. И когда Хим говорил, что начал после этого чувствовать себя более живым… он сам тогда не понял, до какой степени оказался прав. И чем больше времени с тех пор проходило — тем больше росла устойчивость Хима к этой стихии. И, наверное, она уже достаточно высока… раз Система предложила хилереми включить в одно из умений стихию света.
— Прости за это, — хрипло прошептал проковылявший к нему Махиас, — перед смертью такие твари задействуют самые опасные приёмы, и нужно добивать их моментально. Ты… в порядке?
— Да… кажется, да, — пробормотал Хим, решив не посвящать Махиаса в глубокие причины устойчивости к силам экзорцизма, — а… ты?
— Более-менее, — уклончиво ответил дракон, тоже избегая лишней откровенности.
— Тогда надо привести всех в порядок.
— Займись Сарефом. Я помогу остальным, — сказал Махиас. Хим, подойдя к Сарефу, одной рукой бережно приподнял ему голову, а другую положил на грудь и снова использовал Огненное Сердце. Нет, воистину ни один носитель до этого не сделал столько для хилереми, сколько Сареф сделал для Хима. И для него величайшим счастьем было наблюдать, как хозяин открывает глаза и тихо спрашивает:
— Мы победили?
— Конечно, победили, хозяин, — гордо и с достоинством отвечает Хим…
* * *
— Вот сука!
После того, как все более-менее оклемались, Йохалле коротко и ёмко выразил общее мнение по поводу случившегося.
— Самое подлое чёрное зеркало — это вот такое, с которым надо биться один на один, — раздражённо говорил он, — конечно, оно слабее, чем концентрированное силой всех пяти ходоков обычное зеркало, но ты почти никогда не можешь справиться с ним один на один. Святая Система, если мы дойдём до этой туманной суки — я её трахну!
— Ты не забыл, что нам с ней надо поговорить? — мрачно спросил Эргенаш.
— Мы с ней поговорим — и я её трахну, — не стал спорить Йохалле, — если она расскажет всё быстро и чётко — я её трахну так, что, может быть, ей даже понравится. Ну да хватит об этом! Давай, орчара, покажи, что мы не зря страдали, порадуй нас хорошей добычей.
Эмерс, который тоже едва-едва успел прийти в себя, кивнул, доставая из небытия флакон с жидкой удачей. Две секунды спустя он выпил его и подошёл к куче пепла, которая недавно была чёрным зеркалом. После этого на земле перед ним последовательно появились: Средний Пункт Развития, рецепт Высшего Пункта Развития, два сапфира, чёрный алмаз, бутылочка Янтарной Полироли, целый брусок заточки из алмазной крошки… и напоследок Эмерс вытащил красный шёлковый герб с серебряной каймой, на котором был изображён силуэт изящной руки, державшей в руках кубок.
— Ну ни хрена ж себе, твою ж Системное Налево, — с восхищением прошептал Йохалле, — серебряный герб Дома Дарующих Кровь. Да за него я трахну главу этого Дома — и, твою мать, она сама будет счастлива переспать со мной за него. Сареф, — он сурово посмотрел на него, — мы этого орчару будем брать с собой абсолютно всегда и везде! Только вздумай его прогнать — или я… я…
— Ты — что? — любезно уточнил Хим.
— Наверное, тоже трахнет, — равнодушно подсказал Эргенаш.
— Нет, — Йохалле неприятно улыбнулся, — я позову сюда Кейю и скажу, что ты хочешь возобновить их отношения. И после этого она тебя трахнет.
Сареф вздрогнул. Угроза оказалась на редкость действенной.
— Эмерс идёт с нами до тех пор, пока сам этого хочет, — тем не менее, ровно ответил он, — я никого силой не держу, как ты можешь видеть. Даже Бреннер эти два года искренне считал, что должен мне и за свой язык, и за то, что я вытащил его из смерти-навсегда. Тем не менее, когда он честно признался, что устал и хочет покоя — у меня не было никаких проблем с тем, чтобы отпустить его.
— Ой, всё! — отмахнулся Йохалле, — короче, орчара, если тебе будет некуда идти — ты приходи к нам. Мои ребята уж придумают, куда пристроить твои чудесные способности.
— Большое спасибо, Йохалле, — вежливо ответил Эмерс, — но вы учитывайте, что всё это только потому, что вы достаточно сильны. В большинстве подземелий пятого уровня нужны слаженные действия всех пяти ходоков. Тем более, без Часов Антиквара я в бою ещё и очень медлительный. Собственно, поэтому дома мои услуги были не особо востребованы. И если бы отец не уговорил Сарефа тогда взять меня с собой — то кто знает…
Эргенаш на всю эту дружескую перепалку, а так же на весьма богатую добычу смотрел с полным равнодушием. Ему в этом походе нужно было только одно. Махиас тоже помалкивал — и Сареф нарочно не привлекал к дракону внимания лишний раз. Он хорошо помнил один из главных уроков Адральвеза в поместье Зинтерра: «Право сильного — это право самому справиться со своей болью». И к Махиасу оно сейчас подходило, как никогда.
В конце концов, упаковав всю добычу и пообещав отдать Йохалле герб, с которым
