И к тому же, людям надо доверять, так, кажется?
Павел кисло обвел их взглядом.
— Ну, как хочешь. Мне, в общем-то, всё равно, — он сел, подставляя Кириллу свою повязку. Тот приблизился, разложил на столе бинты и лекарства, которые принёс с собой, и принялся за дело, усиленно делая вид, что ему на них обоих плевать.
— Ну раз так, то продолжай. Кирилл всё равно ничего в этом не смыслит, да ведь, Кирилл? — Борис не смог удержаться от улыбки — забавный всё-таки парень, этот Шорохов, ну как отказать себе в удовольствии подёргать его.
— Больно надо, — хмуро ответил Кир, продолжая споро снимать старую повязку. — Слушать тут вас…
— В общем, я тебе говорил, что запуск АЭС приходится на этап Т0. Это условная отметка уровня воды, при котором волновая станция по-прежнему продолжает функционировать в том же режиме, что и раньше. Критической же является отметка Т1.
— Я помню, это после которой вы с Руфимовым будете сбрасывать нагрузку.
— Постепенно. Да. А вот теперь следи за руками, Боря. Запустить АЭС — это тебе не рубильник передёрнуть. Там на самом деле множество важных этапов: испытание и опробование оборудования, проверка системы герметичного ограждения, гидравлические испытания, горячая обкатка реакторной установки, это я тебе даже не всё перечислил, что нужно сделать до физического запуска и сделать это необходимо, как минимум, вот в этот временной промежуток между отметками Т0 и Т1. Наши предки, когда всё рассчитывали, заложили запас, но они не могли знать точно, насколько быстро будет опускаться уровень воды.
— А он опускается быстро?
— Быстрее, чем нам бы хотелось… Да, аккуратнее, чёрт тебя…
— Извините, — буркнул Кир.
— А вот тут, Боря, я тебе скажу, почему я тогда на уговоры Ледовского поддался и против тебя встал. Алексей Игнатьевич был чертовски умным мужиком, пожалуй, умнее всех нас в Башне. Мы с тобой, Боря, против него дети. Генерал мыслил на несколько шагов вперёд и понимал, что в критической ситуации власть должна быть сосредоточена в одних руках. Только так можно обеспечить эффективное и быстрое принятие решений.
— Я тебе тоже самое говорил, — не удержался Борис.
— Говорил, — согласился Павел. — Но ты, Боря — управленец, хороший, даже лучший из всех, но в этом деле я бы на тебя не поставил. Мы почти сто лет живём в условиях перманентной катастрофы. Даже если кому-то кажется, что это не так. Башня ветшает, оборудование приходит в негодность, наши запасы подходят к концу, и когда в такой ситуации люди вместо того, чтобы объединяться, начинают друг друга подсиживать и интриги строить, то… — Павел непроизвольно взмахнул рукой, и Кирилл дёрнулся, выронив из рук ножницы, которыми отрезал бинт. Ножницы с шумом упали на голый бетонный пол, отзываясь звонким эхом. Павел негромко выругался. — Да что ж ты, мать твою, косорукий какой.
Шорохов покраснел, быстро нагнулся, подбирая ножницы.
— Твой посыл понятен, — Борис скривился. — Можешь не продолжать.
— Да ну отчего ж, я продолжу. Если б на моём месте сидел ты, и я б пришёл к тебе вот с этой информацией, стал бы ты меня слушать, что всё нужно сделать быстро, не вынося на обсуждение Совета?
— Не знаю, — честно признался Борис. — Ситуация нестандартная. А я не инженер.
— Вынес бы на обсуждение, — уверенно подытожил Павел. — А дальше я тебе скажу, что бы было. Возможно, я, Руфимов и Величко переорали бы всех остальных, напирая на сжатые сроки и на жизненную необходимость. А может и нет. Но в любом случае время бы затянули. А если физический пуск АЭС мы не проведём до той самой критической отметки, или хотя бы не начнём его, то АЭС мы не запустим. Вот в чём самая главная проблема. У нас мало времени. А Совет наш… ты сам знаешь, там простейшие-то решения и то со скрипом принимаются. Если бы четырнадцать лет назад, нет, даже раньше, Совет не скрипел, как старая колода, возможно, и мне бы не потребовалось принимать тот чёртов Закон, за который меня до сих пор все полощут.
В голосе Павла отчетливо зазвучала боль — по Лизе, по сыну. Борис это знал и потому, хоть Савельев и сказал только что достаточно обидные для него вещи, да что там — прошёлся резко и жёстко, размазал, как тогда в той одиночной камере башкой в стену впечатал, — Борис не обиделся. Понял. И промолчал.
— Ну как вы тут? — дверь открылась, и на пороге показалась Анна. Очень вовремя, прерывая их тяжелый разговор.
— Заждались тебя уже, Ань, — Борис нацепил на лицо насмешливую улыбку. — Вон некоторые места себе не находили.
Он не договорил, да и стоило ли? Его все равно никто не слышал — Анна и Павел смотрели друг на друга и вели свой, непонятный Борису диалог. Неспешный, безмолвный, одними глазами и улыбками, которые синхронно вспыхнули на лицах обоих.
Анна первой отвела взгляд, заметила Кирилла.
— Ты скоро? — строго осведомилась она, пытаясь придать голосу начальственные нотки, вот только глаза выдавали её с головой.
Борис снова в который раз подумал, какие же они были дураки оба и как счастливы теперь — так счастливы, что это просто даже уже неприлично. Вроде и пары слов друг другу не сказали, а всё равно чувствуешь себя лишним, словно подглядываешь. Надо выяснить про чёртово финансирование и оставить их уже вдвоём, и Кирилла поторопить, что ли. А то как бы не захлебнуться тут от зависти.
— Пять минут, Анна Константиновна, уже заканчиваю, — отрапортовал Шорохов.
— Потом зайди к Иосифу Давыдовичу, он сегодня неважно себя чувствует. Понял?
Кир кивнул.
— Ань, не томи, — влез Борис. — Ты говорила с Олегом?
— С Олегом? — Анна нехотя оторвалась от Павла и повернулась к Борису. — С Олегом? Ах да, говорила, конечно. Ещё днём.
— И чего ты молчала?
— Ну, столько всего, я не думала, что это для вас так срочно…
В голосе Анны послышались знакомые упрямые нотки. Это был, наверно, единственный момент, где они не сходились во мнениях. Анна упорно не желала вникать в их с Павлом разговоры. Говорила, что не хочет влезать в их игры, политические интриги, заговоры.
