Но Бодор не остановился даже для того, чтобы расправиться с обидчиком. Тот слишком увлекся лидером и не понимал, что прямо сейчас окажется сметенным остальными гномами. Из гоблинов, что были в лагере, шанс выжить после прокатывающейся волны гномов был только у тех, кто так еще и не проснулся и лежал ближе к стенам. Остальные, особенно пытающиеся вступить в схватку и остановить движение клана, уничтожались.
Главным безумцем в этом безумии выглядел Хранитель. Во всяком случае, так казалось двум гномам, которые по-прежнему волокли его вперед. Они даже не могли как следует защищаться, скованные драгоценным грузом. Но зато они могли видеть, как один за другим сзади остаются их погибающие товарищи.
Сколь ни неожиданным было нападение, но гоблинов было слишком много. И каждый гном понимал, что, упав, он останется в этом лагере навечно. Когда упал первый, он сразу оказался как в капкане, облепленный врагами со всех сторон. Темп терялся лишь на мгновение, но этого оказывалось достаточно, чтобы еще полусонные твари прилеплялись к рукам, ногам, сковывали движение и кололи, вслепую ища щели в броне.
А Хранитель крутил головой и, когда удавалось, дотягивался посохом до стен и ударял по ним. Иногда он проделывал то же самое с потолком, иногда, когда находил хотя бы небольшую проплешину в месиве тел, по которым они бежали, — по каменному полу коридора.
И при этом Хранитель начал слегка хихикать, чего его охранники вообще никогда в жизни не слышали. Хранитель всегда был наиболее уважаемым и солидным гномом в каждом клане. Гномом, даже родовое древо которого было таким старым и ветвистым, что в его корнях разобраться не мог никто. Ни один из гномов не мог похвастаться тем, что знал Хранителя ребенком, потому что он был самым старшим в клане, но при этом никогда не участвовал в Советах. Держался в стороне. Никогда не высказывал мнение по злободневным, как считали гномы, вопросам жизни клана, когда другие спорили до хрипоты. А если и высказывал, то это мнение всегда оказывалось решающим.
Чаще всего он даже не являлся на собрания. Или сидел тихонько в тени, слушал и слегка кивал, скорее не сказанному, а своим мыслям. Тихо постукивал посохом по полу. Детям, когда они спрашивали, говорили, что Хранитель бережет чертог, бережет клан, бережет своды от обрушения. Никто не знал, правда ли это или просто старческое постукивание, которое Хранитель не мог остановить. Но так говорили детям, чтобы их успокоить, потому что взрослым, говорящим это, рассказывали то же самое, когда они сами были детьми.
Сейчас самый уважаемый гном в клане хихикал, и это не могло не волновать остальных.
В конце концов Бодор увяз. До нужного им ответвления оставалось каких-то два десятков шагов, но дальше пройти было невозможно. Гоблины опомнились, сгрудились и махали кинжалами, скорее отпугивая гномов, чем пытаясь нападать.
Бодор досадливо ударил молотом по голове гоблина, на котором сейчас стоял, заставляя его перестать шевелиться. Правый бок болел, но рана была не настолько глубокой, чтобы парализовать руку. Просто порез, который нужно будет потом обязательно обработать, зная «любовь» гоблинов к чистоте. Если такие мелочи, как нагноение, его еще будут волновать в ближайшем будущем.
Левой рукой гном перехватил кисть излишне увлекшегося гоблина, неумело, но рьяно размахивающего ножом, вытянул его из вражеской шеренги на себя, ударил коленом в шею, с удовольствием почувствовав, как хрустят ломающиеся позвонки, и бросил труп обратно, надеясь пробить брешь в стене махающих железом врагов.
Не получилось. То ли Бодор уже слишком устал, то ли гоблинов сзади стояло слишком много и им просто некуда было падать от удара. Бодор вздохнул и шагнул вперед. Он знал, что ему придется сделать, хотя ему очень не хотелось умирать. Но единственный способ пробиться — устроить живой таран. Он должен был быть на острие и оказаться первым, кого гоблины поднимут на спиногрызы.
Тогда появлялся хоть какой-то шанс пробиться сквозь эту толпу. В конце концов он мог оказаться достаточно изворотлив, чтобы выжить. В конце концов в чертогах клана рассказывают столько легенд о Бодоре, что ему можно и умереть за то, чтобы сохранилось место, где легенды о нем продолжат рассказывать, и за то, чтобы их было кому слагать.
* * *
Ким легким стелющимся шагом пробежал до конца короткого прохода, соединяющего два больших коридора, и прижался спиной к стене. Рем двигался медленней, не стараясь полностью повторять манеру движения Молнии, вместо этого он перемещался не в такт, как камешек на резинке, привязанной к Киму. Когда вор убегал вперед, Рем слегка отставал, медленно разгоняясь, когда ведущий останавливался, Рем приближался к нему почти вплотную.
Вор прижал лопатки к стене, повернул голову, приготовившись выглянуть из-за угла. Но услышал мерную поступь патруля. Слишком близко, чтобы успеть вернуться назад и изменить маршрут. Ким поднял ладонь в сторону друга, а затем махнул ей в сторону стены, показывая, что Рему надо прижаться к стене вслед за Кимом.
Первый патрульный, из стандартной четверки, которая составляла местные патрули, вышел из-за угла. Прошел в полушаге от Кима, но не обратил на него ровно никакого внимания. Ким прятался в тени и был невидим. Почти невидим. Невидим для того, кто не знает, куда смотреть.
Живых, полагающихся на зрение, на слух, на понятные Киму органы чувств, он бы обманул.
Но мертвые полагались не только на глаза, тем более что не у всех они были в наличии. Мертвых, особенно гвардию, некромант наделил каким-то особым чувством, позволяющим им ощущать присутствие поблизости живых, точно знать, где те находятся, как будто видеть их, хоть и не глазами.
Поэтому остальные патрульные остановились и уставились черными бездонными глазницами шлемов прямо на Кима. Первый тоже начал разворачиваться обратно, запоздало среагировав, словно только поняв, что прошел мимо чего-то, на что надо обратить внимание.
Действовать сейчас следовало быстро. Это были обычные гвардейцы, не говорящие избранные, но и с ними справиться было крайне тяжело. Ким прыгнул вперед.
Первому он сунул острие кинжала прямо в ту самую глазницу, пробив легкую железную сеточку, призванную защищать глаза или что там было на этом месте у мертвого патрульного. Добрался острием до затылка, провернул.
Когда делаешь что-то не в первый раз и даже не во второй, начинает получаться все лучше и лучше. Удар Кима был идеален. Кинжал не застрял, и мертвец был успешно упокоен в одно мгновение.
Ким решил не обращать внимания на первого патрульного, похоже, самого медлительного из всех, и шагнул в сторону замыкающей двойки. Рему, подобравшемуся к месту действия, ничего не оставалось, как сосредоточиться на оставшемся.
