– Хватит, Титус, – произнес Арукен. – Ты же не собираешься становиться мучеником, правда?
– Мучеником? Странный выбор слова для того, кто утверждает, будто ни во что не верит.
На лице Арукена появилась слабая улыбка.
– Титус, я не так глуп, как ты думаешь. Ты хороший человек и чертовски хороший член команды. Ты веришь в такие вещи, которые не могут даже вообразить остальные люди. Что ж, это еще не причина для того, чтобы умереть.
Кассар не поддался на деланное легкомыслие Арукена.
– Прошу тебя, я знаю, что ты говоришь это ради принцепса. Я не сомневаюсь, что он может слышать каждое наше слово.
– Возможно, это так, но он знает, что, как только откроет дверь, ты продырявишь ему череп. Так что, я полагаю, мы можем говорить что угодно.
Пальцы Кассара на рукоятке пистолета немного расслабились.
– Но ты ведь не марионетка принцепса?
– Эй, мы ведь вместе недавно прошли через жуткое дерьмо, не так ли? – сказал Арукен. – Я понимаю, каково тебе приходится.
– Нет, ты не понимаешь, и я не хочу, чтобы ты даже пытался понять. Я не могу повернуть назад, я защищаю имя Императора и не хочу отступать.
– Слушай, Титус, если хочешь верить, верь себе на здоровье, но тебе незачем что-то доказывать всем остальным.
– Ты думаешь, я все это затеял ради шоу? – спросил Кассар, направляя пистолет на Арукена.
Арукен развел руки и осторожно обошел командирское кресло, остановившись у противоположной стены рубки.
– Император – это не каменная статуя, к которой можно прислониться. Это бог. У Него есть святые, которые творят чудеса. Я сам это видел. И ты тоже! Подумай обо всем, что ты видел, и ты поймешь, что должен мне помочь, Иона!
– Титус, я видел кое-какие странные вещи, но…
– Не смей отрицать, – прервал его Кассар. – Все это происходило на самом деле, и было так же реально, как рубка этой божественной машины. Иона, Император с нами, и Он смотрит на нас. Он судит о нас по нашему выбору, особенно если выбирать трудно. Воитель предал нас, и если я оставлю все как есть и отступлю – я предам Императора. Арукен, есть принципы, которые необходимо защищать. Неужели ты сам этого не понимаешь? Если никто из нас не встанет на борьбу, Воитель победит, и очень скоро сотрется даже воспоминание о его предательстве.
Арукен раздраженно покачал головой:
– Кассар, если бы я только мог тебе объяснить…
– Ты пытаешься мне сказать, что не видел ничего, достойного веры? – разочарованно спросил Кассар.
Он отвернулся и сквозь поцарапанные панели обзорного окна посмотрел на приближавшихся воинов Гвардии Смерти.
– Титус, я долгое время ни во что не верил, – снова заговорил Арукен, – и за это я прошу прощения, как и за все остальное.
Кассар обернулся и увидел, что Иона Арукен вытащил свой пистолет и нацелил ему в грудь.
– Иона? – воскликнул Кассар. – Ты хочешь меня предать? После всего, что мы с тобой видели?
– Титус, я хотел только одного: командовать своим титаном. Я хотел когда-нибудь стать принцепсом Арукеном, но этого никогда не произойдет, если я тебя не остановлю.
– Знать, что вся эта Галактика лишена веры… Знать, что ты, возможно, единственный верующий, и все же верить, несмотря ни на что. Вот что значит вера, Арукен. Как бы я хотел, чтоб ты это понял.
– Слишком поздно, Титус, – сказал Арукен. – Прости.
Пистолет Арукена прогремел трижды, наполнив рубку вспышками света и грохотом.
Из тени входной арки Дворца Регента Тарвиц мог наблюдать за сражением. Он сумел уйти от разнузданной бойни, учиненной Ангроном, чтобы связаться со своими воинами, находившимися во дворце, но воспоминание о примархе Пожирателей Миров до сих пор застилало его мозг кровавым туманом.
Тарвиц оглянулся на дворец. Послеполуденное солнце отбрасывало длинные тусклые тени. Скоро наступит ночь.
– Люций! – крикнул он в вокс-передатчик, трещавший статическими помехами. – Люций, отзовись.
– Саул, что ты увидел?
– Боевые корабли и десантные капсулы с нашими опознавательными знаками приземляются к северу от нас.
– А примарх осчастливил нас своим присутствием?
– Похоже, что только Эйдолон, – с облегчением ответил Тарвиц.
Вокс-канал разрывался от помех, и Тарвиц понимал, что армия Воителя попытается подавить их связь таким образом, чтобы не нарушить свою.
– Послушай, Люций, Ангрон прорывается сюда. Верные Императору Пожиратели Миров не смогут его надолго задержать. Он намерен пробиться во дворец.
– Значит, будет отличная битва, – невозмутимо заметил Люций. – Надеюсь, Ангрон хорошо дерется. Наконец-то мне доведется сразиться с достойным противником.
– Можешь твердо на это рассчитывать. Нам необходимо укрепить свои позиции. Начинайте строить баррикады в главном зале. Если Ангрон даст нам время, постараемся перегородить основные помещения и пересечения переходов.
– С каких это пор ты стал здесь командиром? – запальчиво спросил Люций. – Не забывай, что я лично убил Вардуса Праала.
Тарвиц едва не задохнулся от ярости, обнаружив такое ребячество при остром недостатке времени, но сумел сдержать свои чувства.
– Отправляйся на место и помоги людям построить баррикады. Очень скоро мы все окажемся в самой гуще сражения.
Йактон Круз включил форсаж, и «Громовой ястреб», набирая скорость, понесся прочь от «Духа мщения». При мысли о том, что они, наконец, выбрались с корабля Воителя, у Мерсади немного кружилась голова, но, увидев мерцающие повсюду огоньки остальных судов флотилии, она погрустнела.
– Ну, что теперь? – спросил Круз. – Мы вырвались, куда дальше?
– Я ведь говорила вам, Круз, что у нас есть друзья, не так ли? – отозвалась Эуфратия из кресла второго пилота рядом с Астартес.
Воин недоверчиво покосился на нее:
– Хорошо бы, так оно и было, летописец. Но друзья ничем не помогут, если мы здесь погибнем.
– Но это была бы замечательная смерть, – произнесла Киилер, и на ее лице мелькнула призрачная улыбка.
Зиндерманн тревожно взглянул на нее, подумав, что они слишком понадеялись на обещание Эуфратии отыскать в темной бездне путь к безопасному убежищу. Пожилой итератор выглядел таким хрупким и слабым, что Эуфратия взяла его за руку.
Мерсади сквозь обзорный экран смотрела на дрожащие огни: все эти звездные корабли составляли флот Шестьдесят третьей экспедиции, и все они были враждебны.
Словно опровергая ее мысли, Эуфратия через окно указала на корпус одного мрачного судна, которое вскоре осталось бы в стороне, если бы «Громовой ястреб» продолжил следовать тем же курсом. Слабый свет истваанского солнца тускло отражался от ничем не украшенной металлической брони.
