— Хозяин!
Салим держал его лошадь за поводья. Конь Лайшама сбился с пути и чуть не покалечил разгневанных горожан. Вождь варваров буркнул «спасибо» и стал сам править своим конем. На него нахлынули новые чувства, воспоминания двадцатилетней давности. О том, что было до его смерти.
Лайшам занял позицию впереди всех и оглянулся посмотреть на своих генералов.
Что они думали? Они поклонялись ему как богу, во всем ему подчинялись, потому что он привел их к победе и был для всех варваров символом надежды и отмщения. Но что они о нем знали? Готовы ли они утолить его ненасытную жажду мести? Вот эти пятеро всадников подъезжают к дворцу, чтобы потребовать несправедливой дани, а он даже не знает, что они чувствуют. О, если бы они сказали ему остановиться, встали на его пути — тогда он мог бы все это прекратить. Какое безумие.
Вождь варваров со вздохом провел рукой по плечу, чтобы убедиться, что его меч по-прежнему на месте. Потом бессильно опустил руку. Отказаться от выкупа значит потерять уважение этих людей. Его воины не поймут его. Ведь они проделали ради него огромный путь. И теперь он должен привести их к победе.
Наконец они выехали на Большую Эспланаду. Там стояли тысячи юных девушек, охраняемых вооруженными солдатами. Они были более или менее спокойны, но время от времени по их рядам, как судорога, пробегала волна паники. На площади не осталось уже ни одного свободного сантиметра.
Варвары пустили лошадей галопом.
Лайшам старался не смотреть на девушек. Они ехали по левой стороне площади и из открытых окон до них доносились выкрикиваемые во все горло проклятия и оскорбления. Девушки глядели на них, не понимая. Одно лишь чувство — страх. Их судьба отныне была в руках этих вооруженных до зубов людей в шлемах, у некоторых из которых были обнажены торсы, а волосы развевались по ветру. На какие злодеяния способны эти варвары? Некоторые пытались успокоить себя. Им случалось видеть туземцев: акшанских купцов, продававших ткани их отцам, странствующих ишвенских укротителей диких зверей, семетских наемников с безупречной осанкой, и им казалось невероятным, что эти люди могут причинить им вред. Но ведь сейчас война. А война сводит людей с ума.
Подъехав к ступенькам дворца, варвары спешились. Они велели позаботиться о своих конях; азенатские стражники повиновались. К Лайшаму бросилось несколько посланников Императора в длинных платьях. В воздухе Зала Побед витал тяжелый и пьянящий запах.
— Его величество нездоров, — объявил один из них. — Он не может сейчас вас принять.
Вождь варваров не сдвинулся с места. Вокруг него слуги снимали со стен тяжелые гобелены. Некоторые прямо на полу сворачивали их и куда-то уносили. Громкие приказы, лихорадочная суета.
— Полночь уже близко, — ответил Лайшам, не поднимая забрала. — Мы должны видеть Императора. Что это за запах? Что делают эти люди?
Он указал на слуг.
— Не знаю, господин. Что же касается его величества…
Лайшам усталым жестом оттолкнул его и велел своим людям следовать за ним. Посланник Императора поднял руку. В тот же миг раздался металлический лязг, и на них оказались направлены несколько десятков арбалетов.
Лайшам вздохнул.
— Разве вы не понимаете, что времени осталось мало?
* * *
В комнатах и коридорах, в гостиных и столовых, — везде сворачивали и уносили гобелены, сшивали их друг с другом, опрыскивали духами. Никто не понимал, что это значит. Советники Императора, даже самые близкие люди не знали, что происходит. Задействованы были все слуги: от писарей и кухарок до садовников и каменщиков. И все они снимали со стен тяжелые гобелены, громоздили рулоны друг на друга. Генерал Аракс смотрел на все это, почесывая макушку. «Почему вы так торопитесь?» — «Таков приказ», — отвечали слуги. Раджак Хассн и сенатор Адамант расступались, давая слугам дорогу. Они тоже не знали, что происходит. Император заперся в своих покоях и не желал никого видеть. Перед его дверями выстроилась дюжина стражников. Принц Орион, такой же растерянный, как и все остальные, четверть часа барабанил в дверь под равнодушным взглядом гвардейцев, пока, наконец, кто-то не положил ему руку на плечо и не попросил уйти.
Сановники сталкивались в коридорах, указывали пальцами на опустевшие залы. Гобелены складывали внизу. Люди задавали друг другу вопросы, обменивались мнениями; рождались все новые и новые слухи. Но никто и представить не мог, что замыслил Император. Стоя перед окном с пергаментом в руке, его величество слагал оду в память о девушках, собравшихся на Большой Эспланаде. Только он один знал, что произойдет. Он был хозяином этого праздника.
Варвары в Зале Побед постепенно начали выходить из себя. Арбалеты были по-прежнему направлены на них, и теперь уже все знали, как погиб Амон.
— Не нравится мне все это, — сквозь зубы сказал Шай-Най.
— Никому не нравится, — отозвался Ирхам, потирая переносицу. — Тьфу ты, ну и вонь! Вы не чувствуете?
— Это духи, — сказал Наэвен. — Вы разве не видели? Они опрыскивают ими гобелены.
— Да спасет нас Анархан, — вздохнул Окоон.
Лайшам наклонился к Салиму и что-то прошептал ему на ухо. Акшан поклонился и тут же исчез. После этого вождь варваров повернулся к своим воинам, но почти тут же метнул взгляд направо. Раджак Хассн! Генерал спускался по большой каменной лестнице в сопровождении сенатора Адаманта и нескольких вооруженных солдат. Лайшам не пошевельнулся. Они смерили друг друга взглядом. Воздух между ними накалился. Их разделял десяток шагов, но ненависть, кипевшая в них обоих, была так сильна, что, казалось, еще чуть-чуть, и они набросятся друг на друга. Вождь варваров почти с нежностью вынул из ножен Возмездие, любуясь бликами от факелов на его клинке. Генерал застыл на месте. Его голова сделала полный круг вокруг своей оси.
Азенатские посланники с тревогой переглянулись. Раджак Хассн долгое время стоял неподвижно, после чего сделал знак своей свите и направился к выходу, по-прежнему в сопровождении Адаманта. Под окнами дворца солдаты брали опрысканные духами гобелены и, развернув, укладывали на толпу девушек, полностью накрывая их. Постепенно на площади образовывалась гигантская мозаика.
— Он сошел с ума, — прошептал сенатор на ухо своему сообщнику.
Кольцо любопытных по периметру площади все больше и больше сжималось. Гвардейцы императора не давали горожанам подойти ближе. Никто не понимал, что происходит. Из дворца выходили все новые и новые прислужники и раскладывали гобелены на головах девушек, так что те почти скрылись из виду.
В тишине своих покоев Император, потирая руки, расхаживал взад и вперед. Вдруг он остановился, открыл двери и отдал приказ дежурившим у них стражникам. Солдаты исчезли и через несколько минут вернулись с тем, что потребовал Император. Его величество вернулся к окну. Гигантский гобелен становился все больше и больше. Скоро полночь. Возможно, к полуночи он не будет закончен, но сойдет и так. Беспокоиться не о чем.
