Почувствовав, как наполняет его энергия работорговца, Элрик издал восторженный клич. Еще удар, и две руки шлепнулись в лужу, натекшую из демона. Он колол и колол, глубоко вбирая в себя энергию умирающих, а когда в живых остался только угрюмый пират, вонзил клинок точно в его бьющееся сердце, выплеснувшее силу в меч и через него — в пылающее тело Элрика. Его белая кожа горела серебристым светом, красные глаза победно сияли. Он поднял голову в ореоле молочно-белых волос и расхохотался, наполнив башню диким торжеством, отозвавшимся во всех мирах множественной вселенной.
Наскоро переведя дыхание, Элрик шагнул за дверь и увидел обращенные к нему из амфитеатра потрясенные лица. Аддрик Хид и его пираты застыли, выпучив глаза. А Фернрат вихрем бросилась к нему, выкрикивая:
— В казармы рабов! За мной!
— В казармы рабов? Ты хочешь их освободить?
— Это тоже. Если сумеем. Помогло бы выиграть время.
Аддрик Хид и его остолбеневшее воинство только начинали понимать, что происходит, а альбиносы уже сбегали по наружной лестнице башни. Фернрат вооружилась тяжелым, отлично сбалансированным боевым топором, с которым обращалась с отменной ловкостью. Вдвоем, под кровожадную песнь Буреносца, они сметали всякого, кто вставал у них на пути.
Наконец они остановились в длинном коридоре, пахнувшем нечистотами и гниющей плотью. Всюду, где нашлось место, были прикованы мужчины, женщины и дети, которых Аддрик Хид забирал с кораблей и в прибрежных городах, чтобы продать на рынке рабов в Хизссе. Здесь были самые крепкие. Остальным выжить не удалось. Несколько трупов еще висели на цепях рядом с живыми. Кое-кто из рабов поднял головы в безнадежном любопытстве. Все они уже смирились с судьбой.
Фернрат сразу направилась к большой клетке в дальнем конце коридора. Редкие прутья решетки здесь были в четыре раза толще обычных. Элрик отстал от нее, задержавшись, чтобы перерубить все цепи, до которых мог дотянуться, и освободить побольше рабов. В особенности мужчин. Он предвидел, что Аддрик Хид со своими подручными скоро окажется здесь, и хотел поставить на их пути людей, сражающихся за свои интересы.
Когда он догнал Фернрат, та уже отодвинула тяжелые засовы. За решеткой, уставившись в ничто пустыми глазницами, неловко заломив крылья, поджав лапы с подрубленными и окованными медью когтями, сидел дряхлый, как сама смерть, фурн.
Фернрат потянулась к нему, погладила бледно-серые кожистые чешуи, ласково приговаривая на древнем языке своего народа:
— Отец, это я, твоя дочь Фернрат. Я пришла тебя освободить.
— О дитя, для меня уже нет свободы. Лишившись зрения, я навсегда останусь здесь. Мне уже не взлететь. Я навсегда останусь пленником твоего брата. Надежды нет, дочь. Напрасно ты рисковала, и Аддрику станет известно о том, что знаем только мы с тобой.
— Теперь все по-другому, отец.
В дальнем конце коридора послышались крики и шум боя. Освобожденные рабы не собирались снова терять свободу. Они понимали, что им выпал последний шанс. Это сознание придавало им силы для сопротивления, хотя среди них было не много настоящих солдат. Лязг металла сказал Элрику, что кое-кто уже добыл себе оружие. Однако он понимал, что лишь чудо позволит им долго продержаться против опытных воинов Аддрика Хида.
Элрик глубоко вздохнул, приготовившись сражаться против целого войска. В его вздохе не было горечи.
Польза соглашений со сверхъестественным
Старого фурна звали Хемрик. Он был отцом Фернрат.
— Он провел здесь больше двух веков, — сказала она альбиносу, — умирая ради успешной торговли моего брата.
— Твой брат — негодный образчик своей расы! — с отвращением отозвался Элрик. — Он держал собственного отца с рабами-людьми?! Это в лучшем случае неприлично, госпожа. Если уж ослепил и посадил в клетку собственного родича, найди ему место среди своих.
Она не стала тратить время на ответ:
— Быстро, жемчужины. Дай мне жемчужины.
Элрик вытащил их из-за пазухи, почти угадав, что она задумала. Погладив длинную морду отца, Фернрат убедила старого фурна склонить голову, взяла с ладони Элрика мерцающие багровые жемчужины и по одной бережно и нежно вложила в давно затянувшиеся рубцы глазниц, напевая при этом долгое мелодичное заклинание. Элрик зачарованно следил, как шары начинают обрастать плотью. Фурн вдруг моргнул. И еще раз. Он обрел зрение!
Сражающиеся у входа в коридор рабы, защищавшие своих детей, отступили перед вооруженными воинами Аддрика Хида, но тут две багровые жемчужины озарились пульсирующим светом. В них засветилось сознание. А за сознанием пришел гнев. Яд старого фурна давно высох, но прекрасная длинная морда дернулась и выдохнула переполнявшую его ярость.
Низкий гул нарастал в его широкой груди. Старец поднял голову, и острые чешуи — каждая в рост высокого мужчины — забряцали на груди, а на гибком хвосте поднялся и гордо расправился гребень. Даже Элрика потрясло это преображение. Гул звучал все ниже и громче. Дракон поднялся на могучие лапы и моргнул. Из каждого его глаза выкатилось по капле крови. Лик, обратившийся сперва к дочери, а потом к Элрику, выражал великодушие и глубокую печаль, исполненную горькой мудрости.
— Со зрением приходит сила, — произнес он на языке фурнов и опять моргнул. На этот раз из глаз упали слезы.
Элрик только теперь заметил, что рабы отступили и пробегают мимо него, надеясь скрыться в лесу.
Аддрик Хид ворвался в казармы. Светловолосый, одетый в броню, он восседал на тяжеловесном боевом коне. За ним теснились всадники и пехотинцы. Рабы большей частью побросали оружие и, подхватывая на руки детей, выбегали на свет, чтобы тут же погибнуть от стрел лучников.
— Подобно всем городам, за исключением Хизсса, — сказала Фернрат, — Белый Форт строился для войны.
Она смотрела, как ее отец разминает так долго остававшиеся без дела крылья.
Прямо у них над головами грянул гром, крики ужаса смешались с грохотом металла.
— Новый колдовской трюк Аддрика Хида, — сказала Фернрат. — Колдовство и научило его превращать своих предков в рабов и использовать их.
— Верно, — согласился Хемрик, отыскивая ее непривычным еще взглядом, в котором светилась нежность, давно не появлявшаяся на лицах его сородичей-мелнибонийцев. — Мы были слишком доверчивы. Когда мы отказались летать ради него, он лишил нас глаз и заставил плавать. Я убил бы своего сына, если бы мог.
— Убьешь, когда мы найдем его, отец, — пообещала Фернрат, но этого обещания она предпочла бы не исполнять.
Новый раскат грома. С неба? Аддрик Хид запрокинул красивое надменное лицо — он сам был удивлен. Натянул поводья своего коня, взглянул вверх, по сторонам. Рабы, не найдя выхода, сгрудились возле Элрика. Они оказались в ловушке. Элрик понимал, что даже Черный меч не поможет ему оборонять такую толпу.
