— Теодор тут не при чем. Я сам сбежал. Три года уже не праздновал День Высокой Звезды. Я думаю, вы можете меня понять.
— Нашли королеву?
— Не успел. Голова проклятая…
— Печально. Я распоряжусь, чтоб вас проводили до посольства.
— Это было бы просто замечательно.
Посол оборачивается, чтобы проверить, как там Гуннар, но того уже нет на месте. Посол и Эрвинд озираются в тревоге и обнаруживают тардского принца уже в другом конце зала, где Цветок Шиповника учит его танцевать бранль с поцелуями. Эрвинд не смог сдержать восхищенного смешка, но, к счастью, посол не понял, к кому он относится. Первым побуждением господина Арнульфа было броситься на помощь незадачливому жениху, но потом он вдруг решает: «А с какой, собственно, стати?»
Первая волна веселья уже схлынула, танцы снова становятся томными, свечи оплывают, меркнут. Толпа распадается на парочки, они прогуливаются рука об руку, угощаются фруктами, выходят в сад, где с веселым грохотом взмывают в небо струи фейерверка. Но до того, как последняя ракета упала на землю, успело еще произойти много важных событий.
Эрвинд, снова под конвоем, без приключений добрался до дома.
Посол целовался с Сереной у садовой ограды.
Гуннар выпил что-то такое, отчего впоследствии его воспоминания расплывались и мутились. То ему казалось, что он провел весь вечер с замечательной девушкой, а то — что их было целых трое.
Юная брюнетка, нежная, как полураскрывшийся бутон, которая сама повела его танцевать.
Таинственная блондинка в золотой маске, с которой он пил розовое вино и рассказывал ей свою жизнь, а она слушала, как никто и никогда еще его не слушал, и он пьянел от ее молчания больше, чем от выпитого. А потом, то ли пригрезилось, то ли она в самом деле обещала помочь ему убежать из этого проклятого города.
Хорошо, когда у кавалера куча денег и он платит за любую прихоть. Со всех сторон летели серпантин и конфетти. Горел огонь в плошках, чадили факелы. Смех, беготня, руки воришек в карманах. Мэй поняла, что одна она бы здесь просто потерялась. Рейнольд выводил ее из свалок, поминутно с кем-то здоровался, шутил, отмахивался.
Наконец их вынесло на главную площадь. Даже на памятник одному из тардских завоевателей кто-то повесил гирлянду. Горели костры, на них что-то жарилось, сновали люди, предлагая сласти и напитки. Мэй не устояла. Когда закончился очередной танец, она залезла на бочку и отправила Рейнольда за пирожками. Он обернулся мгновенно, протянул ей один, сообщил:
— С вареньем! — и вонзил зубы во второй.
Она последовала его примеру и тут же вся закапалась, а ему хоть бы что!
— Слушайте, а у меня ведь есть к вам серьезное дело, — сообщила Мэй, болтая ногами.
— М-да?
— М-да. Даже не дело, а просьба. Господин Арнульф, тардский посол, никогда не брал у вас в долг?
Рейнольд подавился и закашлялся.
— О таких вещах не спрашивают, милая барышня, — сказал он сурово, когда Мэй хорошенько стукнула его по спине.
— Опять вы за старое! Мне ведь и нужно-то какой-нибудь завалящий документик. Мне так было бы спокойней жить. Знаете, лишний козырь рукава не оттянет. Тем более сейчас, когда у меня появился жених из Империи.
Он посмотрел на нее жалобно:
— Я не знаю, я ничего не могу обещать…
— А вы не обещайте. Если сделаете, разрешу вам проводить меня домой. После трех танцев.
Он постоял в задумчивости, что-то прикидывая. А что тут: прикидывай не прикидывай — уже влез по уши. Если сейчас отказаться, неизвестно, сможет ли он еще за ней поухаживать. А затягивать дело с женитьбой он не собирался и потому кивнул:
— Ладно. Пошли танцевать.
Пока суть да дело, пока что-нибудь найдется, он успеет жениться и детей завести. А там ей будет уже не до посла. Разглашать тайны клиентов нехорошо, это он с детства усвоил.
Они станцевали и три, и шесть раз, а потом вдруг услышали, как часы на ратуше бьют пять.
«Ой, хватит, — подумала Мэй. — В полдень надо быть на пристани. А этого мальчишку я и так уже здорово разорила, да еще и работать заставила. Пора домой».
— Мне пора, — сказала она чуть печально. — У меня завтра дела. Пойдем?
Город еще шумел. Люди начнут расходиться на рассвете. Рейнольд снова провел ее кратчайшим путем — задворками. У дома она с улыбкой спросила:
— Не жалеете, что дали деньги?
Вместо ответа он привлек ее к себе и попытался поцеловать, но уткнулся губами в маленькое холодное запястье.
— Как это мило, что вы, аристократ, мне, простой девушке, целуете руки, — сказала Мэй, мягко освобождаясь из его объятий, и убежала.
Рейнольд твердо убедился в том, что сделал правильный выбор. Любая девушка Лайи была бы счастлива, стоило ему бросить на нее один взгляд. А эта — нет. Она будет такой женой, какая нужна настоящему аристократу — ни на кого не похожей.
Мэй обернулась только на пороге. Рейнольд уже исчез. Она постояла немного, слушая кузнечиков и пытаясь унять сердце. Но оно все равно стучало, словно язык в колоколе. Она не понимала, что творится, только чувствовала, что задыхается от полноты жизни, от бесконечной любви к пьяному городу, к молчаливым звездам, к обиженному мальчику, который убегал сейчас прочь от нее по темным переулкам, к этой холодной и щедрой земле.
Мэй толкнула дверь. В адъютантской никого не было. Она хотела подняться к себе, но услышала голоса на кухне. Камеристки и кухарка, видно, тоже недавно вернулись домой — все трое были еще в бальных платьях, только сняли маски, распустили волосы и скинули туфли. Но в плите потрескивал огонь, а на плите причмокивал закипающий кофейник. При виде Мэй женщины даже не встали — все уже были без сил. Только Камилла сказала:
— Доброе утро, Ваше Величество. Кофе пить будете?
— Вот столько кофе и вот столько молока. — Мэй тоже плюхнулась на стул и с наслаждением вытянула ноги. — А то я уже никогда не усну.
Серена сладко потянулась и с видом великомученицы направилась к плите.
— Ну, как успехи, Ваше Величество? — поинтересовалась она.
— Трое, — скромно ответила Мэй. — А ваши?
— Ха! Какие могли быть успехи, если мы весь вечер возились с этим пьяницей, вашим женихом? — возмутилась кухарка.
— Ну мы все же не посрамили себя, — мягко возразила Камилла. — А кое-кто был, по-моему, даже не против… — И она скосила глаза на раскрасневшуюся Хелыу.
— А посол — интересный мужчина, — задумчиво вставила Серена, наливая кофе для Мэй.
— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовала Камилла.
— Мне ли не знать?
Представив себе посла, сраженного чарами ее кухарки, Мэй расхохоталась и вдруг с удивлением поняла, что по ее щекам текут слезы.
«Совсем уже нервы размочалились», — подумала она, тайком вытирая глаза. Хотела расспросить Серену поподробнее, но тут в дом буквально вломились протрезвевшие и совершенно несчастные королевские охранники. Оказывается, они всю ночь носились по городу в поисках подопечной.
