Каэдэ ждала наступления ночи. Она знала, что единственный выход – убить себя. Юная госпожа думала о смерти с тем же неистовством, которое привносила во все происходящее с ней. От брака зависела честь семьи – так сказал отец. Теперь же, в смятении и волнениях, бурливших весь день, девушка склонилась к мнению, что не запятнать имя семьи можно лишь достойным поступком.
Наступал вечер, свадьба должна бы быть в самом в разгаре. Каэдэ не снимала одежды, которую для нее приготовили женщины клана Тоган. Платье было самым роскошным и изысканным в ее жизни, и в нем Каэдэ чувствовала себя маленькой и хрупкой, будто кукла. Глаза всех женщин раскраснелись от рыданий по госпоже Маруяме, но от Каэдэ ее смерть держали в тайне до тех пор, пока не разгромили людей Отори. Затем ей открывали один ужас за другим, пока девушка не оказалась на грани сумасшествия от горя и оскорбления.
Резиденция с великолепными комнатами, шедеврами искусства, прекрасными садами стала домом насилия и пыток. С внешней стороны стены на соловьином этаже подвешен человек, за которого она должна была выйти замуж. Весь день Каэдэ слушала издевки и громкий смех стражников. Сердце девушки накалилось до жжения, она несмолкаемо рыдала. Иногда кто-то произносил ее имя, и девушка понимала, что ее репутация достигла пика поругания. Каэдэ чувствовала, что причастна к гибели господина Отори. Она плакала по нему из-за нечеловечного унижения, свершенного Йодой. Плакала по своим родителям из-за позора, который навлекла на них.
Когда казалось, что все слезы выплаканы, они начинали струиться по лицу с новой силой. Госпожа Маруяма, Марико, Саши… все они покинули ее, унесенные потоком жестокости. Люди, которые стали близки ей, погибли или исчезли.
Каэдэ плакала и по себе, потому что ей было пятнадцать лет от роду, а ее жизнь закончилась, не успев начаться. Она скорбела по мужу, которого никогда не познает, по детям, которых никогда не выносит, по будущему, которое прервет нож. Единственным утешением был рисунок, подаренный Такео. Несчастная держала его в руке, не сводя взгляда. Скоро она станет свободной, как маленькая горная пташка.
Шизука ушла на кухню попросить, чтобы принесли еды. Проходя мимо стражников, она с вызывающей бессердечностью шутила с ними. Когда вернулась, маска спала, и лицо снова осунулось от горя.
– Госпожа, – сказала Шизука голосом, выдающим ее истинные чувства, – я должна причесать вам волосы. Они слишком запутаны. И вам нужно переодеться.
Она помогла Каэдэ снять платье и позвала горничных, чтобы те унесли свадебный наряд.
– Я сразу надену ночную рубаху, – сказала Каэдэ. – Не собираюсь никого принимать сегодня.
В легком льняном одеянии она сидела на полу перед распахнутым окном. Накрапывал дождь, принесший прохладу. Сад заливался влагой, словно тоже оплакивал ушедших.
Шизука встала рядом на колени и приподняла волосы Каэдэ, облегчив тяжесть. Прошлась пальцами сквозь черный шелк и вдохнула слова в ухо Каэдэ:
– Я послала записку в дом Муто, только что пришел ответ. Там держат Такео, как я и думала. Они намерены позволить ему снять тело господина Отори.
– Господин Отори мертв?
– Пока нет. – Голос Шизуки стих. Она дрожала от нахлынувших чувств. – Какое оскорбление, – пробормотала она, – какой позор. Нельзя оставлять его там. Такео должен прийти за ним.
– Тогда он тоже погибнет сегодня, – сказала Каэдэ.
– Мой посыльный попытается добраться и до Араи, – прошептала Шизука. – Но я не уверена, что господин прибудет вовремя и успеет спасти нас.
– Я никогда не верила, что кто-либо может бросить вызов клану Тоган, – сказала Каэдэ. – Господин Йода непобедим. Его силы питает жестокость. – Она смотрела в окно на дождь, на серый туман, окутавший горы. – Почему мужчины создали такой страшный мир? – тихо произнесла она;
По небу, печально крича, пролетела стая диких гусей. Вдалеке протрубил олень.
Каэдэ приложила руку к голове. Волосы были влажными от слез Шизуки.
– Когда придет Такео?
– Должно быть, поздно ночью. – Помолчав, Шизука добавила: – Это безнадежный шаг.
Каэдэ ничего не ответила.
Я дождусь его, пообещала она себе. Я увижу его еще раз.
Она нащупала под одеждой холодную рукоятку ножа. Шизука заметила это движение, прижала девушку к себе и обняла.
– Не бойся. Что бы ты ни делала, я с тобой. Я пойду за тобой и в другой мир.
Они долго простояли так. Истощенная от переживаний Каэдэ была на грани помешательства, которое всегда сопровождает большое горе. Ей казалось, что она спит или уже попала на тот свет и лежит в объятиях Такео.
Только он может спасти меня, подумала она. Только он может вернуть меня к жизни.
Потом она сказала Шизуке, что хочет принять ванную, и попросила выщипать ей брови и натереть ноги, чтобы были гладкими. Затем немного поела и села, внешне спокойная, вспоминая о том, чему ее учили в детстве, представляя себе безмятежное лицо Просветленного в Тераяме.
– Будь милосерден ко мне, – молилась она. – Дай мне мужества.
Пришли горничные постелить постель. Каэдэ приготовилась ко сну и положила нож под матрац. Пробил час Крысы, резиденция погрузилась в тишину, которую нарушал лишь отдаленный смех стражников, ступавших по щебечущему полу. Раздался стук в дверь. Шизука открыла ее и тотчас пала на колени. Прозвучал голос господина Абэ.
Он пришел арестовать Шизуку, в ужасе подумала Каэдэ.
– Уже очень поздно, господин, – сказала Шизука. – Госпожа Ширакава очень устала.
Однако Абэ настаивал на своем. Его шаги удалились, и служанка лишь успела подбежать к Каэдэ и прошептать:
– Господин Йода желает посетить вас.
Запели соловьи. В комнату вошел Йода, за ним последовали Абэ и однорукий мужчина, которого, как она знала, зовут Андо.
Каэдэ взглянула на их лица, раскрасневшиеся от вина и ликующие от триумфа своей мести. Она пала на пол, прижав лоб к циновке, сердце громко забилось.
Йода уселся, скрестив ноги.
– Поднимитесь, госпожа Ширакава.
Она нехотя подняла голову и посмотрела на него. Йода был одет для сна, однако на поясе висел меч. Мужчины, севшие рядом, были тоже вооружены. Они изучали Каэдэ с оскорбительным любопытством.
– Простите меня за столь позднее вторжение, – сказал Йода, – но я почувствовал, что должен сегодня же выразить свои соболезнования вашему положению.
Он улыбнулся ей, обнажив большие зубы, и велел Шизуке удалиться.
Глаза Каэдэ расширились, участилось дыхание, но она не смела повернуть голову и взглянуть на Шизуку. Услышав, как задвинулась дверь, она решила, что служанка будет близко, только снаружи. Каэдэ сидела, не шевелясь, опустив веки, ожидая, что скажет Йода дальше.
