— Отойдем немного от стены, вдруг она тоже начнет рушиться, — сказал Брул.
Хеерст обнимал свою возлюбленную, она положила голову ему на плечу и сквозь слезы прошептала:
— Я знала, что ты придешь за мной, любимый. Ты спас меня.
— Нет, Фейра, — ответил юноша. — Это царь Кулл спас нас обоих. Сперва меня от колдовских чар, потом — тебя от Повелителя Змея. Я готов умереть за него.
— Лучше будет, — произнес Кулл, — если ты будешь жить. Ради царя, ради страны, ради любимой.
Фейра подняла голову и посмотрела на Кулла, в руках которого был младенец, успокоившийся и тихонько посапывающий.
— Дайте его мне, пожалуйста, — попросила она и царь передал ей ребенка.
Она осторожно взяла его на руки, как‑то ловко, по‑женски, привела в порядок пеленки. Малыш открыл глаза и улыбнулся ей.
— Это — мальчик, — сказала Фейра и посмотрела на царя.
Он подошел, взглянул в лицо младенца, затем неожиданно снял с пояса флягу с Вином Жизни и капнул на ротик мальчика. Тот открыл глазки, посмотрел, словно все понимая, на царя и проглотил каплю. Кулл дал ему еще почти целый глоток. Даже если малыш и отведал уже отравленную Кровью Мертвых Богов воду (или молоко матери, пившей отраву) злые чары рухнули.
— Ваше величество, — спросила Фейра, — можно мы его с Хеерстом усыновим? Мы назовем его Куллом, в вашу честь.
Кулл без слов кивнул и отвернулся, потому что у незнающего страха и жалости к врагам атланта чуть было не навернулись слезы на глазах. Он сдержался, но что‑то новое, дотоле неизведанное, ворвалось в его сердце.
Они шли пешком по дороге, ведущей в Хрустальный Город, почти полдня, пока им навстречу не показалась первая повозка каравана трудолюбивого купца, выехавшего из» львиной берлоги» с первыми лучами солнца.
Куллу и Брулу было незачем больше скрывать свои имена.
Купец приказал своим спутникам перегрузить товары из последней телеги на первые четыре и отдал ее царю, отвергнув предложенную плату.
К вечеру Кулл со спутниками был в «Короле Львов» и потребовал позвать к себе Конопатого Крил‑ха, хозяина постоялого двора. Тот, не взирая на простые одежды, сразу узнал повелителя Валузии и провел в покои, предназначенные для царя.
Все кончилось, Кулл победил. В очередной раз. Сколько еще сражений и побед нужно одержать ему ради Валузии? Знают только Валка и Хотат… И они не оставят Кулла без своего покровительства.
Кулл едва нашел в себе силы снять куртку с сапогами и рухнул спать прямо на не расстеленную постель.
Сон тут же сковал его веки.
Вновь знакомые зеленые звезды пронзили сон. И, когда они рассеялись, голубое прозрачное небо Валузии увидел Кулл.
Сотни, тысячи людей в красивых праздничных одеждах спешили с цветами и фруктами в руках к издревле считавшемуся священным высокому холму, что невдалеке от Хрустального Города.
На этом холме возвышалась огромная — не менее тридцати ярдов высотой — мраморная статуя, изображавшая сидящего старца с прямой спиной и длинными волосами. На голове старца красовалась корона царей Валузии, в правой руке он сжимал рукоять меча, острием воткнутым в землю, левой придерживал тяжелую книгу, что лежала у него на коленях. Весь облик старца говорил о его беспощадности к врагам и радениях о судьбах страны, доверившейся ему.
В этом монументе Кулл узнал самого себя. Старым, да, но это — он, вне всяких сомнений.
А люди шли и шли, возлагая к подножию памятника цветы и лучшие плоды со свои огородов. И отходили, освобождая место другим, заполняя огромное поле пред холмом.
У памятника стоял красивый молодой светловолосый человек в такой же короне и он говорил приходившим людям:
— Принимая власть над Валузией, я, Луук, сын прославленного Дулла, потомок легендарного царя Кулла, клянусь также заботится о своей стране, как мои предки, также отдавать служению Валузии все свои силы без остатка, также быть беспощадным к врагам и умножать славу и богатство нашей страны!
— Да здравствует царь Луук, потомок великого царя Кулла! — кричали отовсюду.
Кулл проснулся, грудь вздымалась от волнения, неожиданно захотелось выпить вина. Он снял с пояса так и не отстегнутую флягу и с удовольствием глотнул Вина Жизни.
Затем он подошел к открытому окну и взглянул на ночное небо.
Новая, яркая звезда, затмевая все остальные, из неизведанных далей вселенной словно ободряюще подмигивала ему. И в ушах где‑то далеко прозвучало довольное хихикание старого мудреца.
Кулл знал, что этот вещий сон — последнее в его жизни чудесное видение, посланное свыше.
