кровь, а Гном испустил хриплый и жуткий крик. Тут и Вальтер разжал пальцы, и точен был прицел, ибо стрела попала уродцу прямо в грудь, но отлетела словно бы от камня. Тварь вновь испустила кошмарный вой и выстрелила еще раз, и Вальтеру показалось, что карла поразил Деву, так и осевшую наземь позади него. Тогда охватил молодого человека боевой гнев; отбросив лук, он взялся за меч и направился к Гному. Но тот снова взревел и на сей раз слышались в реве слова:
– Дурак! Уйдешь свободно, если отдашь врагиню.
– И кто же, – спросил Вальтер, – эта врагиня?
Завопил Гном:
– Эта самая бело-розовая кукла, которая валяется позади тебя. Она еще жива, но умирает от страха передо мной. Да, у нее есть умишко! Я мог бы пронзить ее сердце столь же легко, как оцарапать руку, однако тело ее мне нужно живым, дабы я мог обрушить на него свой гнев.
– И что же ты сделаешь с ней? – спросил Вальтер, ибо, услыхав, что Дева жива, вспомнил об осторожности и решил дождаться удобного случая.
Выслушав этот вопрос, карла завопил так, что в реве этом долгое время нельзя было узнать членораздельного слова. После же заговорил так:
– Что я сделаю с ней? Пусти меня к ней, встань в сторону и посмотри… будет что рассказать потом. Ибо тебя я на сей раз отпущу.
Спросил Вальтер:
– Зачем изливать на нее твой гнев? Чем она навредила тебе?
– Чем повредила? Чем повредила? – заорал Гном. – Разве я не сказал тебе, что она – врагиня? И ты спрашиваешь, что она натворила? Чего еще можно сделать, дурак! Ибо она – убийца, она убила Госпожу, бывшую нашей Владычицей… ту, которая сотворила нас, ту, которую все мы боготворили и которой поклонялись. О наглый тупица!
Тут спустил он с тетивы другую стрелу, которая ударила бы Вальтеру прямо в лицо, не пригнись он вовремя. Тогда с великим криком рванулся молодой человек вверх по склону и успел к Гному, прежде чем тот вытащил меч. Первым же ударом, обрушившимся на маковку карлы, молодой человек раскроил тому голову до самых зубов, и уродец пал замертво.
С минуту Вальтер постоял над ним, а потом, убедившись, что враг не шевелится, неторопливо сошел к ручью, где лежала Дева, содрогавшаяся всем телом и прикрывавшая лицо руками. Тут он взял ее за руку и сказал:
– Встань, Дева, встань, расскажи мне, как ты убила их!
Но она отдернула руку и, поглядев одичавшими глазами, спросила:
– А что ты с ним сделал? Он ушел?
– Он мертв, – ответил Вальтер. – Я убил карлу, вон лежит он на склоне с раскроенным черепом, если только еще не испарился, подобно сраженному мною льву. Или, может быть, он еще воскреснет? Неужели и ты лжива, как и все они? Поведай мне об этом убийстве.
Она поднялась и, трепеща перед ним, молвила:
– О, ты сердишься на меня, а я не могу снести твоего гнева. Ах, что я сделала? Ты убил одного, я, наверно, другого… мы не сумели бы спастись, пока жива была эта пара. Ах, а ты и не знал! Ты не знал! О несчастная я! Как мне успокоить твой гнев!
Вальтер поглядел на Деву, и горло его перехватило от одной мысли о расставании с ней. Он все глядел на Деву, и горестное лицо ее растопило его сердце. Тогда, бросив меч, он взял ее за плечи, и поцеловал в лицо, и прижал к себе, ощущая сладость ее груди. А потом поднял, словно ребенка, усадил на зеленую траву, спустился к воде и, зачерпнув шапкой, принес ей попить, умыл ей лицо и руки, так что краска вновь вернулась на лицо и губы Девы. Наконец она улыбнулась и, поцеловав его руку, промолвила:
– Вот теперь ты стал добрым ко мне.
– Да, – ответил он, – и если ты убивала, то и я тоже; и если ты лгала, то и я лгал; и если ты позволяла себе вольности – надеюсь, что нет, – то я-то уж точно виновен в этом. Посему же прости меня и теперь, когда дух твой вернулся в тело, поведай мне свою повесть со всею дружбой, и с доброй любовью буду я внимать ей.
Тут Вальтер стал перед нею на колени и поцеловал ее ноги. Но Дева ответила:
– Да-да, как ты хочешь, так будет. Но сперва скажи мне, похоронил ли ты эту жуть, зарыл ли в землю мерзкого карлу?
Вальтер понял, что страх настолько овладел Девой, что она более ничего помнит. Но сказал так:
– Милый друг, я еще не сделал этого, но раз ты считаешь это необходимым, немедленно зарою уродца.
– Да, – согласилась она, – но сперва отруби карле голову и положи ему на ягодицы, когда опустишь убитого в землю, иначе может случиться злое. Поверь, похороны – не моя прихоть.
– Не сомневаюсь, – ответил Вальтер, – злобу, вмещавшуюся в столь крохотное тельце, трудно убить.
И, подняв меч, повернулся, чтобы подойти к трупу.
Молвила Дева:
– Придется мне идти с тобой; ужас настолько наполнил мою душу, что я опасаюсь и подобной разлуки.
Так, вместе подошли они к сраженному карле, Дева не посмела поглядеть на уродца, однако же Вальтер заметил, что тот препоясан большим, непристойного вида саксом [8], а посему вынул клинок из ножен и собственным оружием убитого отсек уродливую башку. А потом они принялись вместе копать – Дева мечом Вальтера, тот – уродливым саксом, пока наконец не вырыли достаточно широкую и глубокую могилу, куда и скинули Злобную Тварь, вместе с оружием и всем прочим, и забросали землей.
Глава XXIII. О мирном завершении того бурного дня
После же Вальтер снова отвел Деву вниз и сказал ей:
– А теперь, милая, поведай мне то, что хотела.
– Нет, друг мой, – возразила она, – только не здесь, ибо место это осквернено моим страхом, ужасом перед злым уродцем, порочную сущность которого нельзя описать никакими словами. Пойдем же теперь дальше, и ты увидишь, что я снова возвращусь к жизни.
– Но ведь стрела Гнома ранила тебя.
Засмеявшись, она ответила:
– Не раз приводилось мне получать более тяжкие раны, и нечего было сказать о них. Но раз тебя удручает эта царапина, придется немедленно заняться ею.
Тут она принялась искать и скоро обнаружила возле ручья некие травы; потом, сказав над ними несколько слов, велела Вальтеру приложить их к ране, действительно оказавшейся из небольших. Так он и поступил, обвязав ее руку лоскутом, оторванным от собственной рубашки. Она уже собралась в путь, но он сказал:
– Ты совсем боса, и
