— Мисс Каррингтон — та, кто вам нужен.
На этих словах Эмма решила поддержать гонфалоньера. Она выпрямилась, присела и постаралась даже дружелюбно улыбнуться шевелящейся за решеткой тьме:
— Я к вашим услугам, мистер… и я буду рада развеять вашу скуку приятной беседой.
— О да, — задумчиво согласился голос. — Она и вправду великолепна, Джо. Ты знал, кого выбрать. Воистину королевский подарок, даже если забыть, что речь идет о привлекательной женщине.
Эмма замялась, не зная, как реагировать. Незнакомец обсуждал ее в ее же присутствии и назвал “подарком”, что граничило с оскорблением. Но при всем том в голосе пленника не чувствовалось пренебрежения или иронии. Казалось, он был серьезен, когда назвал ее “привлекательной”.
В конце концов, она решила сделать вид, что не услышала этих слов.
— Оставь нас, — приказал голос.
Найтвуд отступил к двери с явным облегчением. Перед тем, как закрыть створку, он поймал взгляд Эммы и растерянно пожал плечами, игнорируя невольный умоляющий жест женщины.
— Я буду ждать вас у лестницы, — произнес он.
И вышел.
Оставшись наедине с жутким пленником, Эмма постаралась ничем не выдать своего страха. Она прошла несколько шагов, опустилась на табурет и достала блокнот, стараясь сохранить вид независимый и деловой.
— Вы знаете, зачем я здесь, мистер…
— Жиль, — подсказала тень. — Зовите меня просто Жиль, чудеснейшая мисс Каррингтон.
Черный силуэт надвинулся, и Эмма еле сдержалась, чтобы не отшатнуться. А потом пленник подвинул в круг света стул и опустился на него, наклонившись вперед. Так, чтобы фонарь осветил его лицо.
Эмма рассматривала легендарного чернокнижника со смутным разочарованием. Он совсем не был уродлив. Его нельзя было назвать и красавцем, но лицо пленника — мужественное, длинное, с резкими чертами, крупным носом и тяжелыми, сросшимися на переносице бровями, несомненно, привлекало внимание.
Не было ничего уродливого и в его фигуре — мощной, полной скрытой силы. Пропорциональное сложение, широкие плечи и отсутствие брюшка, несомненно, сделали бы этого мужчину привлекательным в глазах любой женщины. Впечатление портил только небольшой горб, добавлявший пленнику сутулости.
Когда он сидел, подавшись вперед, оценить его рост было сложно, но Эмма подумала, что, скорее всего, он не такой низкорослый, какими обычно бывают горбуны.
— Что, — спросил пленник, сопроводив свой вопрос улыбкой. — Вижу, вы разочарованы, сладчайшая мисс Каррингтон. Ожидали встретить чудовище, не так ли? Что же, прошу простить — я всего лишь небольшая шутка природы.
— Вы знаете, зачем я здесь… Жиль? — спросила Эмма, стараясь не заглядывать в гипнотические черные глаза мужчины.
— Знаю, — он рассмеялся. — Лорд-командор вздумал сыграть с Предназначением. Ах, какая опасная глупость, неужели мой опыт ничему не научил наивного юношу? Судьба всегда играет краплеными картами.
— Я не понимаю…
— Некий неизвестный, но прыткий любитель вмешался и испортил вам ритуал. Судьба любит пошутить, не находите? Что вы качаете головой? Почему “нет”? Ах, ни за что не поверю, что такая умная женщина не видит в случившемся несомненной иронии. Учитывая список преступлений, на которые пошел нынешний лорд-командор чтобы воплотить в жизнь этот безумный замысел. Неудивительно, что он так переживает за результат. Его можно понять… о да, еще как можно. А знаете ли вы, дражайшая мисс Каррингтон, кто я, и отчего моя помощь так важна для вашего кумира?
— Мне рассказали вашу историю.
Его глаза сверкнули:
— Уверен, любезнейшая мисс Каррингтон, вам рассказали отнюдь не все.
Франческа
Город кутается в обрывки тумана, как нищенка в ветхий плащ. Издали он выглядит унылым и серым. Низкое небо хмурится, угрожая пролиться дождем. Тяжело влечет темные воды Темес — слишком широкий и непокорный, чтобы позволить заковать себя в камень дамб, набережных и мостов.
Рондомион — столица Дал Риады. Полуостров Альба.
Север.
Мне не нравится здесь. Серые дома, серые улицы. Я всегда ненавидела зиму и холод, но Разенна и зимой остается прекрасной. Здесь же все бледное, словно злой волшебник украл у мира вокруг иные краски, кроме серой.
— Какой отвратительный город. Мне следовало знать, что ты мог выползти только из такой дыры, — я говорю это, чтобы уязвить своего спутника.
Нет, я вовсе не хочу вывести Элвина из себя! Когда он приходит в ярость, когда щурит холодные глаза и улыбается — неприятно и предвкушающе, мне становится по-настоящему страшно.
Я стараюсь злить его по мелочам. Чтобы не был таким довольным.
— Вы ошибаетесь, леди. Моя родина еще севернее. Но вы правы в том, что Рондомион будет нашим домом ближайшие годы. Так что привыкайте любить его.
Слово “годы” отдается тоской в груди, оно пахнет безнадежностью, но я гордо вскидываю голову. Мой враг слишком самоуверен, он уже забыл, как я провела его один раз. Посмотрим, чья возьмет!
— И не подумаю.
— Зря. В нем есть особая, суровая прелесть, которую не разглядишь с первого взгляда.
Мы проезжаем через город. Сначала грязные окраины, потом каменная мостовая центральных улиц. Сворачиваем в проулок настолько узкий, что полы моего платья отирают стены справа и слева. Минуем районы с домами знати и зажиточных горожан, под копытами снова раскисшая грязь, а впереди черной полосой перечеркивает небо шпиль часовой башни.
За мастеровыми кварталами начинаются трущобы. Я с удивлением поглядываю на Элвина — трудно поверить, чтобы он, с его требовательностью и сибаритскими привычками, собирался жить в одной из этих ужасных хибар, крытых гнилой соломой. Вслед нам летит лай собак и с любопытством смотрят чумазые дети в обносках.
А потом жилые дома заканчиваются совсем. Впереди изглоданные временем развалины дворца — черны провалы окон, патина времени на полуобрушенных, обгорелых стенах. И одинокая башня затмевает полнеба.
Камень башни оплетен пожухлым, лишенным листвы вьюнком. Циферблат без стрелок, как символ — время превратилось в безвременье.
Здесь спокойно и печаль разлита в воздухе эхом, флером, отзвуком пения окарины. Я пробую тишину на вкус. Она горчит.
— Нравится? — тихо спрашивает маг.
Я не отвечаю. Не хочется врать, что нет.
— Старина Честер.
— Что?
Он кивает на башню:
— Так называют ее местные жители. Символ Рондомиона. Последний свидетель эпохи правления королей Альбы на всем северо-востоке. Когда горел дворец, огонь сумели потушить раньше, чем тот перекинулся на башню.
